Внизу, за вторым периметром, крылатые твари разрывали в клочья выживших солдат, разрывали нашу надежду, и мне как никогда хотелось совершить чудо.
Вместо чуда Богиня снова посмеялась надо мной, осветив своим фонарем то, что никак нельзя было назвать спасением. Я снова посмотрела вниз, на копошащуюся крылатую массу, прокрутила в голове события последних дней и бросилась к лестнице.
В то, что теперь заменяло кабинет коменданта, я ворвалась одновременно со взводным. В затылок нам дышало полдесятка старших офицеров. Торрили молча посмотрел на нас, оторвавшись от экрана трех чудом уцелевших камер слежения.
- Морровер, что вы хотели?
- Комендант... - от неожиданности я замолкла, оглянувшись на старших офицеров. Но потом вспомнила, что хотела сказать, и мой голос окреп. - Комендант, если мы не уходим сейчас, мы уходим на тот свет. Не позже, чем через пять-шесть часов нас вырежут в ноль.
- Откуда у вас информация? Приступ ясновидения? То, что произошло с кораблями Лидры, не ставит автоматически на нас крест, так что прекратите сеять панику!
- Вы бы начали ее сеять, если бы подумали, - огрызнулась я. - Сколько сейчас здесь т"хоров? Триста? Четыреста?... Одна хорошо продуманная атака - и мы не удержим ни одну дверь. Так почему это не было сделано до сих пор?... - я неприятно улыбнулась. - К нам летит больше полутора тысяч солдат на мощных больших кораблях. И уже то, что противник об этом знал, говорит о том, что наши сумасшедшие спали недостаточно крепко - либо т"хоры могут читать мысли на расстоянии гораздо большем, чем мы. Чтобы суметь погасить двигатели такого объема, а потом и добить уцелевших, им нужно было много "личного состава", который явно уменьшился бы в объеме, пойди они на нас. Теперь эта задача выполнена - или практически выполнена. Мне продолжать дальше?...
- Морровер, вы никогда не приносите добрых вестей, - Торрили тяжело вздохнул. - Можете быть свободны.
Через десять минут умолкшая было сирена взвыла вновь. Из динамиков грохотал приказ об общей экстренной эвакуации.
Еще за пять нижние этажи и подвалы форта превратились в кипящий котел. Солдаты спешно бросали в рюкзаки одежду, пайки и оружие, техники лихорадочно паковали портативную аппаратуру, медики бились в истерике, не зная, что делать с тяжелыми ранеными.
В замке, - тогда еще замке, - был свой путь отступления, последняя линия обороны: узкий неприметный ход в толще гор, ведущий в лабиринт глубоких подгорных пещер, на которых стоял Призрачный хребет.
Проблема была в том, что это - что угодно, только не выход. До сих пор не установлено, имеют ли пещеры еще один доступный ход наружу, и до какого предела проходимы.
Без помощи нам было не выжить, но кто может справиться с этой лавиной?... Ответ был несложен, сложно было дать о себе знать - сложно, но не невозможно. Что было невозможно - так это в одиночку, или даже целым фортом, целой планетой перебороть войну... Не победить - стать для тех, кто мог помочь, значимее, чем она.
Чудо, которому нет места в жизни.
Но кому, как не служителю божьему...
Я развернулась и побежала в подвал под первым корпусом, служивший теперь казармой. Там, в рюкзаке, в потайном кармане хранились вещи, всего лишь мимолетно напоминавшие о прошлом. Когда-то. А теперь...
Вокруг в организованном хаосе метались солдаты. Я села на пол, вытащила на свет божий два старых считывателя и обрывок писчего пластика. Глаза пробегали по полузабытым строчкам, значение которых вспоминалось с ощутимым трудом. Но ведь я должна совершить чудо, верно?...
Световое перо зависло над гладкой поверхностью. Опустилось и стремительно набросало три предложения, которые должны были совершить невозможное. Несколько минут я молча смотрела на написанное. Потом заткнула уши, отключилась от мира и принялась переводить слова в набор штрихов.
Проверила. Перепроверила. Перепроверила еще раз. И только тогда начала с неестественной педантичностью выбивать полученный результат на крошечной пластинке.
Только когда стала на место последняя черточка, я подняла голову и поразилась тишине.