Элеонора открыла дверь и оторопела. На маленькой кухоньке, подвязавшись фартуком и косынкой, орудовала… Танюша!
– А-а, маманя пожаловала, – заявила она без всякого смущения. – Где же тебя черти носили?
– Ч-что ты здесь делаешь? – начала заикаться Элеонора.
– Разве не видишь? – Девица показала ей белые от муки руки. – Пирог пеку.
– А где же Петр Алексеевич?
За ее спиной раздались шаги, и в кухню, с газетой в руках, зашел супруг. Он, должно быть, только встал с дивана, поскольку вид имел немного сонный.
– Танечка, как пирог? – спросил он с порога и осекся. – Эля, ты? Что ты здесь делаешь?
Вопрос был настолько бестактным, что Элеонора едва не расхохоталась. Что делает она в собственном доме?
– Мне хотелось бы знать, что делает здесь эта девка? – спросила она, выставив вперед указательный палец.
Танюша бедром отодвинула Петра Алексеевича.
– Я здесь живу, – нагло ответила она.
– И с каких это пор?
– Почитай, с того времени, как ты ушла, – заявила она. – Мне тут нравится, и уходить я отсюда не собираюсь.
Дворецкая даже оторопела от подобной наглости.
– Петя, – обернулась она к супругу. – Мне казалось, ты все понял. Эта женщина – вовсе не моя дочь. Это грязная самозванка и вымогательница. Почему ты ее не выставил вон?
Петр Алексеевич рассматривал носки своих комнатных тапок.
– Прости, Эля, – выдавил он через силу. – Все так получилось…
– Ну, ладно, – она решила проявить великодушие. – Разберемся. А сейчас я выгоню эту поганку с нашей кухни, и мы сможем спокойно поговорить.
– Я никуда не пойду! – возмутилась Танюша.
– Она никуда не пойдет, – подтвердил супруг. – Эта женщина мне дорога, и я собираюсь на ней жениться.