– Нет ничего унизительного в том, чтобы найти и обезвредить вора, – заявила вдруг Вероника. – Решено. В первый же их выходной день мы проверим комнаты.
– Все правильно, мам, – одобрил Влад. – На твоем месте я бы начал с Полины.
В последнюю неделю перед запланированным мероприятием вор словно взбесился. Исчезли часы отца, охотничий нож и сборник зарубежных детективов. Дворецкая едва дождалась субботы.
В первой же осмотренной комнате нашлись несколько серебряных ложек и детектив.
– Ай да Полина! – удивлялась Дворецкая. – А ведь сама жаловалась на кражи.
– Это она себе алиби создавала, – догадался Влад.
– Похоже на то.
Полину выгнали с позором. Зря женщина рыдала и клялась, что ничего не брала. Кто бы стал ее слушать…
Первое время все было спокойно, а затем все началось сначала. Только теперь вор стал интересоваться по-настоящему дорогими вещами. В один из летних дней Дворецкая, проверяя свой гардероб, обнаружила пустой чехол, в котором до этого времени, хранилась шуба. Вне всяких сомнений, вор рассчитывал на то, что пропажу обнаружат лишь зимой.
– Заявлять в милицию? – спросила совета Вероника у Пирогова.
Иван Васильевич нахмурился.
– Погоди. Какая, ты говоришь, шуба?
– Из черной лисы. Мне ее достали по знакомству.
Пирогов минуту что-то обдумывал, а потом заявил:
– Я, конечно, не буду ничего утверждать, но на всякий случай поинтересуйся у Влада.
– Что Влад может знать о моей шубе? – удивилась Вероника.
– Я видел его неделю назад с большим пакетом. Помню, он даже смутился, встретив меня на улице. Из пакета выглядывал пушистый мех. «Несу в чистку», – только и сказал он, старательно отводя глаза. Ну, в чистку, так в чистку. Мне-то что за дело? Меня удивила его реакция. Сама знаешь, в стеснительности Влада трудно заподозрить…
Дворецкая поговорила с сыном. Сначала он отрицал все. Затем она сделала ход конем, посетовав, что дает ему мало наличных денег. И Владислав раскололся. Он даже заплакал, признавшись матери в том, что проигрался по глупости.
– Они могут убить меня, мам, – рыдал он. – Они не оставляют меня в покое.
– Зачем же ты играл?