Самоуверенность мальчишки была просто поразительной для его молодых лет. Должно быть, сказывалось влияние катаклистов. Они всегда были охочи до немыслимых, на грани сумасшествия планов, так и кончающихся ничем…
– Но сделает ли это тебя счастливым?
– Ты не из дзенских серотонистов? – Взгляд мальчика сделался подозрительным. – «Счастье»… Что за фигня такая? К черту счастье! Мы говорим о вселенной. Ты – за жизнь, или как?
– Это что, политика? – улыбнулся Линдсей. – Политике я не верю.
– При чем тут политика? Я говорю о биологии. О вещах, которые живут и растут. Об организмах. Интегрированных формах.
– А как насчет людей?
Мальчик раздраженно махнул рукой и поймал спикировавшего змея.
– Да забудь ты про людей! Я говорю о первоосновах. Вот – дерево. Ты – за него, против неорганики?
Воспоминания о недавнем прозрении все еще были свежи, поэтому Линдсей понял, что вопрос задан искренне.
– Да. За него.
– Значит, ты понимаешь, зачем нужен терраформинг?
– Терраформинг, говоришь? – медленно проговорил Линдсей. – Видел я эти теории. Высосанные из пальца. Думаю, все это вполне возможно. Но мы-то здесь при чем?
– Истинные деяния в пользу жизни требуют духовного акта созидания, – оттараторил Гомес.
– Кто-то успел научить тебя лозунгам, – улыбнулся Линдсей. – Планеты – реальные объекты, а не картинки на чертежной доске. Усилия понадобятся титанические. Сверхчеловеческого масштаба.
– Насколько ты высок? – нетерпеливо перебил, мальчик. – Выше ли ты, чем нечто инертное?
– Но это займет века…
– По-твоему, дерево колебалось бы? И сколько у тебя времени?
Линдсей обезоруженно рассмеялся.
– Ладно, хорошо. Что ты хочешь – прожить ничтожную жизнь маленького человека или же использовать свой потенциал?
– Был бы я человеком, – заметил Линдсей, – не дожил бы до моего возраста.