— Совсем не похожа.
— Ты по разному чувствуешь со мной и с нею?
— Совсем по разному.
— Не все равно?
— Нет.
— Ты был с ней счастлив, пока мы не налетели друг на друга?
— Я и сейчас с ней счастлив. И с тобой счастлив.
Она улыбнулась чуть презрительно.
— Тебе надо было принимать магометанство, а не коммунизм.
— Тогда я не смог бы пить вина.
— Ой, дура я дура! — она всплеснула руками. — Лезу с разговорами, а мужик, естественно, еще дернуть хочет! Давай я накину что-нибудь и сбегаю вниз, там на столе оставалась еще бутылка.
— Ты слишком заботлива.
— Не бывает «Слишком». Еще древние вещали: благородная женщина после близости должна заботится о возлюбленном, как мать о ребенке — ибо женщина в близости рождается, а мужчина умирает. И спортсменами подмечено: после этого дела показатели у женщин улучшаются, а у мужчин — фюить!
— Постараемся выжить, — ответил я и, сунув руку в щель между изголовьем постели и стенкой, достал почти полную бутыль «ахашени». Простите, Иван Вольфович, ничего не помню. Стася засмеялась. — Будешь?
— Нет. Я от тебя пьяна, этого достаточно.
Я налил себе пару глотков в бокал, выпил. Спросил осторожно:
— Ты в порядке?
— В абсолютном. Да не тревожься ты, просто здоровый образ жизни. Я и курить перестала.
— Да что стряслось?
Она засмеялась лукаво. Погладила один из букетов. Ей действительно нравилось, как я на нее смотрю, и она прохаживалась, прогуливалась по комнате — от шкапа к стене с кинжалами и саблями, от сабель — к стене с фамильными фотографиями, потом к огромной напольной вазе… из волос над ухом, подрагивая, так и торчал забытый стебелек анонимного цветка, голый и сирый, ему нагота не шла, все лепестки мы ему перемолотили об подушку.