Гайдзин

– Если останусь тобой доволен. А теперь, что произойдет завтра?

Мисамото заколебался, похолодев от ужаса. Первое правило выживания гласило: никогда не приноси самураю дурную весть, не открывай рта, держи все, что знаешь, при себе, но если тебя заставят сказать, говори любому только то, что он, по-твоему, хочет услышать. Совсем не так, как там, в Америке, в этом рае на земле.

«Ответ очевиден, – хотел выкрикнуть он, возвращаясь к своей привычке думать на английском – единственное, что не дало ему сойти с ума за годы его заточения, – если бы ты видел, как относятся гайдзины друг к другу в семье, где я жил, как они обращались со мной, слугой, конечно, но и в этом случае как с человеком – я даже представить себе не мог, что ко мне могут так относиться; как каждый человек в их стране может ходить с высоко поднятой головой и иметь при себе нож или пистолет, исключая только большинство черных; с каким нетерпением они стараются решить одну проблему, чтобы скорее взяться за следующую, – решить, если нужно, кулаком, пулей или пушками – и почти все они равны перед своим законом, и нет у них ни вонючих даймё, ни самураев, которые могут убить тебя когда вздумается…»

– Отвечай мне правду всегда, если тебе дорога жизнь, – тихо произнес Ёси, угадав его опасения.

– Конечно, господин, всегда. – Замирая от ужаса, Мисамото подчинился и сказал, зажмурив глаза, словно прыгнул в пропасть: – Мне очень жаль, господин, но если они не получат то, что хотят, я думаю, они… они сровняют Эдо с землей.

«Я согласен, но только в случае, если мы окажемся полными глупцами», – подумал Ёси.

– Их пушки в состоянии сделать это?

– Да, господин. Замок они не разрушат, но город сожгут.

«А это было бы глупой растратой запасов рода Торанага. Нам лишь пришлось бы заменить их всех: крестьян, ремесленников, куртизанок, торговцев, чтобы они продолжали обслуживать нас, как обычно».

– Тогда как бы ты дал им немного супа, но ни кусочка рыбы? – спросил Ёси.

– Прошу извинить меня, я не знаю, господин, не знаю.

– В таком случае подумай. И дай мне свой ответ на рассвете.

– Но… слушаюсь, господин.

Ёси откинулся на шелковые подушки и сосредоточился на вчерашнем заседании старейшин. «В конце концов Андзё принужден был отменить свой приказ об оставлении замка, ибо без неоспоримого большинства этот приказ все равно не имел бы силы, поэтому Ёси, как официальный опекун, наложил запрет на отъезд сёгуна.

Я победил на этот раз, но только потому, что этот упрямый старый дурень Тояма настоял на том, что голосует за свой безумный план нападения, и, таким образом, не проголосовал ни за меня, ни против меня. Андзё прав: обычно остальные двое голосуют вместе с ним против меня. Не потому, что признают его заслуги, а потому, что я – это я, тот Торанага, который должен был бы стать сёгуном вместо этого глупца-мальчишки».

Поскольку Ёси чувствовал себя в паланкине в безопасности – он был один, не считая Мисамото, который не мог знать его сокровенных мыслей, – он позволил своему разуму приоткрыть ячейку, помеченную «Нобусада», тайную из тайных, такую изменчивую, такую опасную и постоянно хранящуюся в его голове.

«Как мне быть с ним?

Я не могу долее сдерживать его. Он беспомощен, как птенец, и сейчас попал в самые гибельные когти из всех – коготки принцессы Иядзу, шпионки императора, которая смертельно ненавидит сёгунат, расстроивший ее помолвку с обожаемым другом детства, с ее принцем, таким красивым и завидным женихом; сёгунат вынудил ее навсегда оставить Киото, всех своих родных и друзей, и выйти замуж за хилого мальчишку, чей орган, едва восстав, никнет, как знамя на летней жаре, и может на всю жизнь оставить ее бездетной.

Теперь она задумала этот государственный визит в Киото, чтобы поклониться императору, – блестящий замысел, который нарушит тонкий баланс, поддерживавшийся веками: „Власть подчинять себе всю империю даруется императорским указом сёгуну и его наследникам, он назначается также главой Сыскного ведомства, следящего за исполнением законов. Таким образом, приказы, отдаваемые сёгуном всей стране, являются ее законами“.

За первым визитом обязательно последует второй, – подумал Ёси, – и тогда править будет император, а не мы. Нобусада никогда не поймет этого, его взгляд затуманен ее коварными уловками.