Ну, ничего себе, заявочки! Вот так парень… мягко говоря – странный, как и вообще вся эта ночная компания.
– И вовсе не собираюсь я никого обходить, – буркнув, вождь сунул мечи за пояс и хмуро взглянул на незнакомца. – Ну? Может, объяснишь, что тут такое творится? Кто эта несчастная девушка? А тот, я так понимаю – друид?
– Друид, – юноша согласно кивнул. – Он – мой дальний родич, а слуги – его помощники. Увы, они трусы, каких мало.
– А девушка?
– Моя наложница.
Вождь покачал головой:
– Не молод ты для наложницы-то? Постой… сейчас я тебя развяжу.
– И вовсе не должен ты никого развязывать, – спасенный независимо дернул плечом, отчего разорванная его туника сползла, обнажив худую грудь… с тщательно вытатуированным рисунком – большим синим журавлем с тремя рогами! Точно таким же, как и у Алезии, как и у Кари!
– Однако! – удивленно присвистнул Беторикс. – Я вижу священную птицу мандубиев.
Темные глаза несостоявшейся жертвы удивленно блеснули:
– Откуда ты знаешь про мой народ?
– Моя жена – из этого племени. Очень знатная девушка, ты, может быть, о ней и слышал. Все же, дай-ка я тебя развяжу…
– Алезия! – парнишка хлопнул ресницами. – Ты ведь о ней говоришь, так?
– Так… – Беторикс проворно распутал путы, освободив тонкие руки парнишки. – А ты ее знаешь?
– Еще бы! Ее отец и мой были друиды… их обоих убили, и она до сих пор почему-то считает, будто бы мой отец тогда предал всех. А ведь это не так! Эх… – юноша вдруг опустил голову, так, что казалось, вот-вот заплачет. – Если бы не ты, я бы уже сейчас встретился со своим отцом там, на том свете. Мне много чего нужно сказать ему, много что узнать. И передать ему деньги – вот, целый кошель серебра, это Фардан-мельник наконец-то соизволил отдать долг. А ведь лет десять прошло, как занимал!
– Ага, ага, – понятливо закивал Виталий. – Так, значит, ты собрался на тот свет добровольно…
– Поистине, так!
– Чтобы побеседовать со своим умершим отцом и отдать ему долг?
– Именно! Ты все правильно понял, незнакомец. Теперь и я спрошу – зачем ты нам помешал? – глаза юноши вдруг вспыхнули нешуточным гневом, губы надулись, как у капризного, чем-то рассерженного ребенка, привыкшего повелевать. Да он, по сути, и был ребенком – с виду Беторикс не дал бы этому парню и пятнадцати. Судя по тунике из тонкой ткани, по золотым браслетам, крепким башмакам, холеным аристократически тонким рукам с маникюром, этот юноша был явно не из простых.
И он так пристально смотрел на своего освободителя! Причем в этом взгляде отнюдь не чувствовалось даже и намека на благодарность, скорее, наоборот – гнев… и вдруг вспыхнувшая надежда.