Лита обиженно шмыгнула носом:
– Опять ты, мой друид, непонятными словами выражаешься… Нет, он все же – золотой, правда-правда!
– А ты поди, проверь, – пошутил «друид». – Отколупни от рогов кусочек.
– Думаешь, стоит? – серьезно озаботилась бывшая жрица. – А я бы и попробовала отколупнуть, да, боюсь, не дадут – вон там народищу сколько.
– Ты мне, главное, покажи того круглоголового, – глядя на спешившегося вождя и его приближенных, напомнил молодой человек. Смотри, смотри… Что это там делать собрались с той красивой девушкой… и юношей? Ой, не говори, боюсь, я догадываюсь – что. Отправят к праотцам каким-нибудь изуверско-садистским способом, друиды – они такие. И не жалко же – ведь почти дети.
Судя по восторженно-туповатому выражению лица, какое бывает у сельских ребятишек, привезенных на школьном автобусе в райцентр по каким-то учебным надобностям, Лита вообще не понимала сути охватившего ее благородного спутника отвращения. Для этой девушки, жрицы, как и для всех, собравшихся в Священной роще людей, все происходящее было в порядке вещей и, мало того, что ничуть не шокировало своей кровожадностью, но и наоборот – вызывало к жизни чувство неподдельного ликования, некой причастности к жизни великих богов. Ну, подумаешь – принесут в жертву не только пленников, но и детей аристократов, так это ж какая честь для их семейств! Это ж понимать надо, завидовать белой завистью, радоваться, а не жалеть.
Девять седобородых старцев в белых плащах – девять друидов – с поклонами встали перед вождем, позади них выстроились девять жрецов рангом пониже – бардов в небесно-голубых одеяниях, а уже за ними, в зеленом, стояли оваты, друиды третьей степени посвящения.
Один из старцев, что-то торжественно сказав, протянул Верцингеториксу серебряный серп. Толпа затихла, застыла в немом ожидании – вот-вот сейчас, вот-вот…
Подвели юношу-подростка. Того самого, из благородной семьи. В браках, в красном, заколотом на груди, плаще… который тут же сорвали друиды, бросив несчастного на колени… Несчастного? О, нет, парнишка вовсе не выглядел таковым! Широко распахнутые глаза его призывно глядели в небо – душою юноша давно уже был там, далеко-далеко, в краю вечной жизни, здесь, на земле, осталось уладить лишь мелкие формальности – умереть. Не то, чтобы красиво, а – как нужно, как полагается, как принято по традиции.
Зловеще сверкнул серп. Широкая улыбка озарило лицо будущей жертвы…
Да он же пьян! – догадался наконец Виталий. Хитрые многоопытные друиды, небось, опоили парня каким-то зельем, да хоть той же брагою или вином. Много ли подростку надо? Чтобы не пугался, чтобы не зря дергался, не плакал, не кричал. Он и не кричал… Да и девчонка тоже. Ишь улыбается…
Вжжик!!!
Что-то чмокнуло… Послышался еле слышный крик, тут же, впрочем, и прекратившийся.
Виталий поспешно опустил глаза: хоть он когда-то и был гладиатором, но все же сцена была слишком шокирующая… шокирующая до отвращения. Молодой человек прекрасно знал, что будет дальше – голову жертвы уже отделили от тела, сейчас друиды вспорют серпами живот – станут гадать на внутренностях. Ага… вот поплыл над толпой гнусный запах свежей человеческой требухи и крови. Вспороли… Гадают теперь… Ишь, как все внимательно смотрят! И не противно же! Привыкли. Человек ко всему привыкает, даже к такому вот, тем более, когда вся эта жуть – обычная часть жизни, впитанная с молоком матери. От этого-то постороннему человеку еще более жутко! Как вот сейчас – Виталию, хоть и не такой уж он и посторонний. Просто оказался не там.
Ага! Вот подвели девчонку… содрали одежду… Бедная девочка. Ха! Она и на коленях уже сама не стояла – до того упилась. Мало того – жертву откровенно вырвало, прямо на белый плащ стоявшего рядом жреца!
А ее иначе казнили. Просто два подбежавших овата накинули на горло петельку, бард в голубом плаще ударил обухом по затылку… а друид в это же самое время чиркнул серпом по горлу…
Снова кровь. Гнусный запах крови!
И зависть! И радость. И ликование толпы!
– Какие молодцы! – совершенно искренне и громко восхитилась Лита. – Как здорово справились!
Беторикс удивленно скосил глаза: