Отворив сколоченную из крепких дубовых досок дверь, Виталий все же не удержался, хмыкнул. Инерция человеческого мышления хорошо проявлялась и здесь, в древности – дверища такая, что топором не вырубишь, разве что тараном, засов изнутри железный, кованый… а вот стенки-то – из обмазанного глиной тростника – пальцем проткнуть можно.
Распахнув дверь пошире, молодой человек, пригнувшись, вошел, стараясь не удариться головой о притолочину, к которой были прибиты несколько человеческих черепов – ну, как же в Галлии, да без подобного украшения, тем более – друиду. Прогнав от двери любопытную жрицу, чтоб не загораживала свет, Беторикс тщательно осмотрел полукруглое в плане жилище, ничего особенно интересного не обнаружив. Ножи, деревянная кухонная посуда, какие-то большие глиняные амфоры с широким горлом, висящие по стенам вперемешку с сушеными ящерицами желтоватые клубки омелы – священного растения кельтов. Да, еще пара сундуков, в которых, кроме одежки, тоже ничего интересного не оказалось. Впрочем, а что там хотел обнаружить беглец? Украшенный изображением алого лотоса блокнот с шифрами? Рацию? Или подробную карту партизанских баз?
Ничего, конечно же. Друиды вообще никогда ничего не записывали, все запоминали, ибо память у кельтских жрецов развита была отлично, к примеру, чтоб стать бардом – друидом второй степени посвящения, следовало выучить наизусть двадцать тысяч стихов священной поэзии. Мало того – выучить, но и держать в памяти, и рассказывать с любой строчки.
Знак алого лотоса больше нигде в хижине не встречался, при поверхностном осмотре – а следовало все ж таки торопиться – не обнаружилось там ни оружия, ни сокровищ, как видно, хитрый друид хранил все это вне дома. Где-нибудь прикопал под елкой – поди, сыщи.
М-да-а-а… Прогнав разочарование, молодой человек тут же утешил себя английской пословицей: «Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое». А что было под рукой? А много чего! Те же домашние причиндалы… Неужели соли не найдется? Рыболовных снастей, огнива?
Подойдя к очагу, Виталий пошарил руками на глиняной полке. Обнаружил и кресало, и металлическую пластинку, и даже пучки высушенной травы, готовой вспыхнуть, как порох, от малейшей искры. Огниво – это было славно! Это костер – это тепло, это пища. Пища! После всех треволнений молодой человек только сейчас почувствовал, как подступивший голод перехватил горло безжалостной костлявой рукой. Еще бы – столько времени не есть. Кстати, насчет еды… Это что тут у него – блин, что ли? Похоже – лепешка! И вот еще, в котелке, кусок вареного мяса… вроде не пахнет. И соль! Вот она – соль, серая, в маленькой бронзовой ступочке – великая по тем временам драгоценность.
Прожевав, Беторикс оглянулся на дверь:
– Эй, Лита. Кушать хочешь?
– Да чего-нибудь бы и съела, – тут же нарисовалась девчонка.
Подойдя к выходу, молодой человек протянул ей полкуска мяса с лепешкой:
– Кушай. Вроде не тухлое.
– Не, не тухлое, – девушка жадно впилась в мясо зубами. – Вкусно как…
– Лосятина.
– Нет. Оленина.
– Ну, ешь, а я еще гляну.
Тщательно осмотрев сундуки, Виталий извлек на свет всю одежду – отложил для себя белый плащ и, задумчиво почесав бородку, позвал жрицу:
– Зайди-ка, милая.
– Не, не пойду, – с опаской отозвалась та. – Я ж предупреждала.
Молодой человек махнул рукой:
– Ладно, сам вынесу…