– Пиво твое Катуманд нахваливал, вкусное, говорит.
– Ась? Ах, да, да, вкусное, конечно, вкусное…
– Вот мы и приняли б в подарок бочонок. Ну, такой, маленький… чтоб мой слуга мог нести.
Услыхав про пиво, женщина явно обрадовалась – вот и подарок, да такой, за который не стыдно!
– Есть, есть у меня бочоночек, уж такой хороший, крепенький… Ой, мой друид, а слуга-то твой уж больно тщедушный! Сможет ли унести?
– Ничего, унесет, – со смехом заверил молодой человек. – Думаю, шибко далеко ему нести не придется.
– Да вы заходите, заходите, – опомнилась вдруг тетушка Сегмия, гостеприимно отворяя калитку. – Чего на улице-то стоять?
– Ничего, мы и постояли бы. Посидели бы вон, во дворе, на бревнышке, хозяин-то, чай, скоро придет?
Женщина махнула рукой:
– Да придет, сегодня даже и пораньше, чем всегда. Праздник у нас севечер! Божество буковой рощи – его день празднуем.
А вот это было не очень хорошо – праздник. Под это дело, увлекшись, местные жители вполне могли принести в жертву и гостей, не посмотрят, что друид, да буковому божеству это еще и приятнее!
И все же пришлось остаться на праздник. Раз уж пришли, раз уж – так можно сказать – напросились. Начиналось все довольно весело – ближе к вечеру вернулись с поля Катуманд с сыном Виридом, помылись, причесались, накинули на плечи праздничные плащи с вышивкой и вместе с гостями пошли на околицу, где уже собиралась праздничная процессия – мужчины и женщины, дети, молодые парни и девушки в венках – желтых, из одуванчиков, и голубых – васильковых.
– Красиво как, – с некоторым оттенком зависти негромко промолвила Лита. – И весело.
Да уж, этого было здесь не отнять – веселья. Народу на околице собралось много, как понял Беторикс, сюда пришли не только жители этой деревни, но и соседи, всюду слышались шутки, смех, а на длинном, сколоченном из толстых досок, столе рекой лилось пиво. На праздник наварили много, несколько больших – дубовых, в рост человека – бочек. Дичь, печеная и вареная рыба, жаркое из оленя – всего этого хватало с избытком, а вот насчет хлеба – вкуснейшего галльского пшеничного хлеба – дела обстояли хуже, что и понятно – весна, чай, не осень, до урожая яровых еще далеко, а вот озимой клин… что с ним сделалось, представить нетрудно. Сожгли, конечно же. Либо – римляне, либо свои – чтоб урожай врагам не достался.
Странствующего друида усадили на почетное место, рядом со старостами, слуга же его – Лита – скромно встал позади, прислуживать, как и положено подневольному человеку. Наполнив большие деревянные кружки, выпили во славу богов, потом – тут же, на околице, у старого, украшенного разноцветными ленточками дуба, торжественно принесли в жертву заранее припасенного молодого бычка, коего тут же расчленили на части и принялись жарить на разложенном рядом костре.
Потом начались пляски и воинские игрища: юноши-подростки, встав в выложенный из мелких камней круг, старались вытолкнуть друг друга за его пределы. Собравшиеся вокруг зрители, азартно крича, тут же делали ставки, кто-то уже проиграл плащ, а кое-кто – и браки. Над недотепой посмеивались, но не зло, весело.
Солнце садилось, на западе, за чередой давно потухших вулканов, вспыхнули, заиграли оранжево-золотистые сполохи, бледно-бирюзовое небо на глазах становилось темно-голубым, синим, лиловым. Вспыхнули первые звезды, сначала – серебряные, потом – золотые, и полная луна повисла над околицей, зацепившись за ветки дуба.
Стащили с телеги еще одну бочку, девушки завели песню, веселье, похоже, только еще начиналось.
– Скоро будут состязания багаудов – борцов, – пояснял гостю сосед по столу – староста соседней деревни, седенький, с длинной бородой и тщательно зачесанными назад волосами, звали его Награуд, и на этот год – как он уже успел между делом похвастать – его выбрали вергобретом – старостой местной общины, включавшей в себя несколько соседних деревень и два хутора.
– Наш бог, наш покровитель – Цернунн, с ветвистыми, как у оленя, рогами, будет сегодня доволен!