За Лигером-рекой уже начались земли эдуев, и молодой человек почувствовал себя, как дома: ведь народ его отца, сеноны, жил отсюда не так уж и далеко, а мандубии – племя матери – и вовсе близко, вот даже в этих самых местах и жили… когда-то жили. Увы… вечные дрязги с эдуями, затем – римляне, арверны… Маленький народ просто не смог уцелеть, ассимилировался, растворился, чистых мандубиев осталось очень и очень немного, даже Кариоликс по крови себя таковым не считал, хотя и носил на спине синего трехрогого журавля – как память о матери. Вот Алезия – совсем другое дело!
Юноша снова прищурился от солнца, придержал коня, выезжая с проселка на вполне приличную дорогу, не римскую, местную, но широкую, с твердой обочиной и ямами, тщательно засыпанными песком и щебнем. Дорогой пользовались – это было видно по наезженной телегами колее и навозу. Кариоликс приободрился, чувствуя, что его путешествие наконец-то подходит к концу. Приложив руку ко лбу, увидел впереди воз и тут же подогнал коня, закричал:
– Эй, эй! Подождите!
Возница – вислоусый морщинистый крестьянин в браках, шерстяном, кое-как выкрашенном крапивой, плаще и козьей шапке – кервезии – оглянулся и, увидев скачущего во весь опор всадника, на всякий случай соскочил с воза и испуганно поклонился:
– Да пошлет тебе Везуций удачи в пути, молодой господин. Ты меня звал? Или мне, старому дурню, послышалось?
– Тебя, тебя, кого же еще-то? – юноша надменно скривил губы, как и положено снизошедшему до разговора с деревенщиной всаднику. – Скажи-ка, куда ведет эта дорога?
Крестьянин озадаченно моргнул:
– А куда тебе надо, молодой господин?
– Не твое дело, глупый навозник! – поразившись неуместности вопроса, тут же вспылил Кари.
– Прошу, не гневайся, – вислоусый снова принялся кланяться. – Я ведь к чему спрашиваю? Если тебе, господин, скажем, надо в Алезию – так эта дорога прямо туда приведет, только нужно будет немного проехать по римской, а если в Бибракте – то она тоже выведет, если не пропустить левый поворот у старого дуба. Он издалека заметен, дуб-то.
– Ага, – юноша взъерошил затылок. – Бибракте что же – рядом?
– Рядом, господин. Всего-то три левки… Только, верно зря – римские псы осквернили священное место, убили друида, и источники, Илексы, обмелели и уже отказываются пророчить.
– Убили друида?! – изумился молодой человек. – Римляне?
– А кто же еще-то? Неужто – наши? Даже самый гнусный разбойник, и тот…
– Да уж, да уж, – Кариоликс скорбно покивал головой. – Римляне – гнусные гады. Только… откуда ты знаешь, что я – не за них?
– О, господин, – крестьянин хитровато прищурился. – Я же имею глаза! Римлянин не будет разъезжать здесь один, без воинов, без слуг. Ведь все эти земли признают власть славного вождя Верцингеторикса. А ты, молодой господин, скачешь так смело, что, ясно – и ты его человек.
Кариоликс соизволил чуть улыбнуться:
– А ты не такой уж и дурак, деревенщина! Ладно… и все же, я заеду к Илексам… Говоришь, там больше нет друида?
– Нет, мой господин, – крестьянин скорбно развел руками. – Увы, старый Ардоний уже в других местах – на том свете.
– Что ж, придется общаться с Илексами самому…