Алезия же молила за мужа. Пусть духи воды и земли пошлют ему… пошлют ему все, что он захочет, пусть все задумки его исполнятся, ведь все это – для процветания Галлии.
– Где же друид? – поднявшись с колен, тихо произнес Вергобрадиг.
Казалось, он спрашивал сейчас сам себя, да так оно и было.
Алезия подняла голову:
– А ведь и в самом деле – где?
– Может, ждет в своей хижине?
– Но почему не вышел? Он же наверняка давно услыхал наши голоса и ржание лошадей. Где его хижина?
– Там, за теми елями.
– Ага, вижу… Вот она. Идем? Или ты снова скажешь, что женщине нельзя?
Не дожидаясь ответа, Алезия быстро зашагала к видневшемуся под вековыми елями домишку, сложенному из цельных бревен, что, вообще-то, не было характерно для кельтов, предпочитавших обходиться плетенкой и глиной. Дерево берегли для более насущных нужд – частокол, телега, лодка…
Девушка остановилась, не дойдя до хижины шагов пять:
– А дверь-то открыта!
И в самом деле, ведущая внутрь домика дверь была распахнута настежь. Причем – даже сорвана с нижней петли.
– Всем приготовить оружие, – выхватив из ножен меч, шепотом приказал Вергобрадиг. – Идем осторожно. Алезия, ты…
– Я сама знаю, что мне делать!
Независимо дернув плечом, девушка вытащила из-за пояса острый длинный кинжал и, пригнувшись, вошла в хижину первой…
И тут же вышла, озабоченно посмотрела на слуг:
– Кто-нибудь, зажгите факел. Кажется, там не все чисто, благороднейший Вергобрадиг.
Еще бы, не чисто!
Один из амбактов – Марброд или кто-то еще – затюкал огнивом, запалив факел. Дрожащее желто-оранжевое пламя осветило домишко – потухший очаг, перевернутый котелок с похлебкой… и лежавшее навзничь тело друида, седого, как лунь.