– Ничего, мы и брагу попить со… согласны выпить.
Дверь отворилась, и в темное пространство двора выплеснулся отсвет тусклого зеленоватого пламени – трактирщик держал в левой руке светильник, в правой же сжимал изрядных размеров кинжал.
– А говорили, что двое. Этот еще… Саргана?!
– Узнал.
– Почему ж ты сразу не…
– Пошли в дом, там и поговорим – здесь могут быть лишние уши.
– Но…
– Пошли, говорю! И не бойся ничего, иллириец, когда я тебя обманывала?
Войдя в корчму, путники очутились в длинной и узкой зале, освещенной лишь тем светильником, что держал в руке кабатчик – приземистый широкоплечий толстяк с толстыми губами, носом картошкой и выбитым левым глазом.
– Я сейчас распоряжусь насчет пищи и выпивки, – усадив незваных гостей за стол, кинулся было толстяк.
– Нет, иллириец, – воительница покачала головой. – Ты сядешь сейчас с нами, тут мы и поговорим. Недолго, не до утра. Спрошу тебя кое-что, а потом… потом мы уйдем. Только не надо звать слуг, хорошо?
Трактирщик – видно, что через силу – кивнул:
– Ладно.
Поставив светильник – обычный, римский, похожий на заварочный чайник – на стол, уселся на скамью рядом, глянув на воительницу с явным страхом. Да-а, по всему видать, знавал он ее неплохо, потому так и смотрел – как на змею, ядовитейшую гадину, случайно вползшую в дом. Разве что от страха не трясся и зубами не стучал, но был уже вот-вот, на грани.
– А говорили, ты погибла с Эллаком.
– Я ушла от него два года назад. И ты об этом прекрасно знаешь, Казбай.
– Да. Знаю. Я…
– Тогда почему спрашиваешь? Молчи, я сама спрошу. Ашир, бывший палач, он к тебе часто заходит? Кабатчик дернул шеей:
– Заходил, моя госпожа. И довольно часто.
– Ты сказал – заходил? Где же он сейчас?