Ближний круг, ч. 2

В голосе Саддама послышалась нотка разочарования.

— Я думал, что больше. Я принимал ваших людей в своем дворце — но меня так и не пригласили в Белый Дом. Не проявили уважения...

Удивительно. Он что — всерьез?

Эйприл Гласпи была опытным дипработником и серьезным специалистом по Ближнему Востоку. Одной из основных черт Ближнего Востока был антиамериканизм. Сначала она думала, что это просто ненависть ко всем чужакам — но потом начала понимать, что не все так просто. Она видела диктаторов... Саддам был не первым, она видела министров, она видела генералов, которые распоряжались жизнями своих солдат подобно Аллаху... и она начала кое-что понимать со временем. В арабах, несмотря на вполне искренний антиамериканизм — жила еще и обида, некое стремление быть признанным и обласканным... чем-то это чувство напоминало то, которое изгнанный из дома сын испытывает к жестокому и несправедливому отцу. Иногда она ловила себя на мысли, что американская политика, жесткая и назидательная, состоящая из требований, которые надо выполнять — не всегда правильная, и с некоторыми из тех, кто в глазах Госдепартамента представлялся чуть ли не монстрами — надо было просто поговорить.

Но неужели и Саддам — такой же? Саддам. лидер большой, по арабским меркам страны. Человек, претендующий на лидерство на всем Ближнем Востоке?

Внизу — стояла небольшая группа военных, увидев диктатора, они отдали честь. Саддам проследовал дальше, не сделав аналогичного жеста. Путь вел под землю, теперь — военные стояли на каждом углу, они вытягивались и отдавали честь. Посол Гласпи уловила в их взглядах неопределенность и испуг.

Что происходит?

Они спустились не менее чем на два этажа. Здесь свет был только от лампочек, желтый и больной, на каждом шагу были решетки, и было сыро — совсем рядом протекал Тигр, это чувствовалось. Посол догадалась, что это ни что иное, как личная тюрьма Саддама.

Интересно, как он может жить, там, наверху, зная, что здесь...

Впрочем, арабы по-другому относятся к смерти. И к жизни тоже.

Саддам остановился. Солдат — открыл очередную дверь камеры.

— У вас есть столько времени, сколько пожелаете. Дальше — вас отведут наверх...

Или — она так и останется здесь.

Но показывать страх было нельзя — она это помнила. И она смело шагнула за решетку.

Камера захлопнулась...

Камера была большой, примерно двадцать на двадцать футов. В ней ничего не было, кроме бетонного пола, потолка и стальных прутьев решеток. Она освещалась тем светом, который был от горящих в проходе лампочек — и потому тут был полумрак.

В камере пахло как в зверинце — тяжелый и неприятный запах. Запах пота, тления, грязи... еще какой-то. Она увидела четверых мужчин — на них была странная полевая форма, не похожая ни на американскую, ни на иракскую. Двое из них — лежали на охапках соломы и, судя по грязным тряпкам — были ранены. Двое — тоже были ранены, но сидели у стены — значит, ранены не столь тяжело. Посла поразил один из них... он оброс бородой так, что походил бы на гнома. Если бы не его нормальный рост и приличная физическая форма — она видела его руки в татуировках.

— Вы говорите по-английски?

Ответа нет

— Вы говорите по-английски?