Заповедное место

— Это не фамилия, — сказал Владислав, — это слово означает «гостиница». В этой гостинице я впервые в жизни попробовал пиво, меня угостила хозяйка, Даница, — возможно, она все еще там.

— Как это произносится?

— Через «ч» — Крчма.

— Кручема.

— Сойдет.

Владислав привел Адамберга в «кручему» — высокий дом, украшенный разноцветными деревянными панелями с рельефными завитками. Когда они вошли в зал кафе на первом этаже, разговоры разом смолкли, и посетители неприязненно уставились на чужаков — как показалось Адамбергу, лица у этих людей были точно такие же, как у нормандцев в аронкурском кафе или у беарнцев из кабачка в Кальдезе. Владислав представился хозяйке, расписался в книге, а затем сказал, что он внук Славка Молдована.

— Владислав Молдован! — воскликнула Даница, и по ее жестам Адамберг понял, что Владислав теперь совсем взрослый, а когда она видела его в прошлый раз, был еще маленький, вот такого роста.

Отношение к ним сразу переменилось, Владиславу стали пожимать руки, лица сделались приветливыми, а Даница, от которой веяло спокойствием, как и от ее благозвучного имени, немедленно усадила их за стол: на часах было половина первого. Сегодня на обед свиное рагу, сказала она и поставила перед ними кувшин с белым вином.

— Это смедеревское вино, малоизвестное, но замечательное, — сказал Владислав, наполняя стаканы. — Как вы собираетесь искать здесь следы Воделя? Будете показывать каждому местному жителю его фотографию? Очень неудачная идея. Здесь, как и всюду, не любят тех, кто сует нос не в свое дело, — легавых, журналистов, юристов. Надо придумать какой-нибудь хитрый ход. К сожалению, здесь не любят еще историков, телевизионщиков, киношников, социологов, антропологов, фотографов, писателей, психов и этнологов.

— Многовато набралось. Почему они не любят тех, кто сует нос не в свое дело? Из-за войны?

— Потому что такие люди задают вопросы, а им это надоело. Они хотят жить по-другому. Все, кроме него, — добавил Владислав, указывая на пожилого мужчину, который в эту минуту вошел в кафе. — Только у него еще хватает смелости ворошить прошлое.

Владислав с сияющим лицом пересек зал и обнял вошедшего за плечи.

— Аранджел! — громко произнес он. — То sam ja! Slavko unuk! Zar me ne poznaješ?

Это был маленький старичок, худой и неопрятный. Аранджел отступил на шаг, чтобы рассмотреть Владислава, затем обнял его и жестами показал, что он очень вырос, а в прошлый раз был еще маленький, вот такого роста.

— Поскольку я тут с другом-иностранцем, он не хочет нам мешать, — объяснил разрумянившийся Владислав, опять усаживаясь за стол. — Аранджел был большим другом дедушки. Он, как и дедушка, не из трусливых.

— Пойду пройдусь, — сказал Адамберг, доев десерт — сладкие шарики, состав которых он не сумел определить.

— Сначала выпейте кофе, а то обидите Даницу. Куда вы идете пройтись?

— К лесу.

— Не надо, им это не понравится. Лучше погуляйте вдоль реки, это будет правдоподобнее. Сейчас начнутся расспросы. Что мы им скажем? Ни в коем случае нельзя говорить, что вы полицейский, здесь такое признание может стоить жизни.

— Такое признание где угодно может стоить жизни. Скажите им, что я пережил психоэмоциональный шок и мне посоветовали отдохнуть в каком-нибудь тихом месте.