Когда выходит отшельник

Глава 44

Под взглядом Ретанкур, которая с восхищением ловила и буквально впитывала каждое ловкое движение Матиаса, пока еще ею не освоенное, археолог в костюме биозащиты провел весь следующий день, отсортировывая и просеивая культурный слой. Он раскладывал по ящикам найденные предметы: несколько осколков керамики, бывшие когда-то тарелкой и кувшином для воды, металлические предметы, покрытые толстым слоем ржавчины (вилку, ножик, ложку, маленькую кирку и распятие), клочки одежды, одеяла, обрывки гамака, кусочки кожи (скорее всего, переплет Библии), кости, свидетельствовавшие о том, что отшельнице изредка приносили мясо, рыбьи скелеты, яичные скорлупки, раковины устриц (четыре штуки, по одной на каждое Рождество, что она здесь провела). Остатки других приношений – каши, супа, хлеба – исчезли бесследно. Не было и зернышек от фруктов, только семь вишневых косточек. Ни ведра для туалета. Ни расчески, ни зеркала. Ни ножниц. Как бы люди ни были набожны, как бы ни чтили эту святую женщину, они поскупились на подаяния. Разочарованный Матиас то и дело качал головой. Опустошив отхожее место глубиной примерно метр – отшельнице пришлось немало потрудиться, чтобы вырыть яму при помощи одной только маленькой кирки, щедро пожертвованной обществом, – Матиас насчитал пять слоев соломы, которой женщина раз в год прикрывала испражнения. Но ни единого стебелька на полу, чтобы в помещении было почище.

– Однако, – озадаченно произнес Матиас, извлекая из земли пятьдесят восемь пластмассовых роз. – Кто-то преподносил ей по одной розе в месяц, и она их прикрепляла к стене. Однако, – повторил он. – Из сотни мужчин найдется один, который думает не как все. А это тебе, – сказал он, протягивая Адамбергу пакет. – Шесть резцов, три клыка, двенадцать малых коренных и коренных зубов. Она потеряла за пять лет двадцать один зуб.

Адамберг в нерешительности приблизился к нему. Отшельница собственной персоной – на расстоянии вытянутой руки. Он осторожно, почти робко взял пакет, положил его в сторону, в безопасное место, снова молча занял место за Ретанкур и стал подносить воду, а тем временем Вейренк просеивал частицы грунта. Матиас указывал ему, что нужно отделять – кости мышей, крыс и каменных куниц, бесчисленные фрагменты хитина, оставшиеся от жуков и пауков. А еще длинные изогнутые обломки ногтей и множество волос, светлых и седых, примерно четыре полные горсти.

Многие из них Матиас рассмотрел в лупу.

– Адамберг, луковицы плохо сохранились, тебе не удастся извлечь из них ДНК, – сообщил он. – Она вошла сюда блондинкой, а вышла совершенно седой. Господи, что случилось с этой женщиной?

– Если это Бернадетта, старшая сестра…

– Бернадетта? – перебил его Матиас. – Из-за этого она и поселилась поближе к Лурду?

– Возможно. Двадцать один год отец держал ее взаперти и насиловал с пятилетнего возраста, с ней ужасно обращались, почти не давали мыться, кормили кое-как.

– Один зуб за каждый год мучений. И по пучку волос.

– Может, это младшая сестра, Аннетта, сидевшая под замком девятнадцать лет. Ее сдавали внаем банде из десяти молодых насильников, которым было от семнадцати до девятнадцати лет. Но старшая это или младшая, она все равно не могла вернуться в нормальную жизнь. Она больше ничего не знала и не умела, кроме как сидеть взаперти, потому так и поступила.

Матиас повертел в руках мастерок.

– А кто ее оттуда освободил?

– Префект своим приказом.

– Нет, я имею в виду, из дома.

– Ее старший брат. Когда ему было двадцать три, он отрубил голову своему отцу.

– А в чем ты ее подозреваешь, эту женщину?

– В убийстве десятерых насильников.

– И что ты теперь будешь делать?

К девяти вечера, после тринадцати часов беспрерывной работы, они все закончили. Только Ретанкур еще кое-что доделывала – мыла инструменты, разбирала козлы, складывала ящики в пикап. Матиас наблюдал за ней, размышляя о том, требуется ли хоть изредка передышка могучему волшебному дереву.