— Потому что есть описания, — рявкнул он. — И ваше, прошу прощения, судно под них абсолютно не подходит!
Он выпростал из складок халата толстую, как бревно, лапу и схватил Чашу за ножку. Возможно, собираясь швырнуть ее мне в голову.
Не швырнул. Замер и с изумлением уставился на зажатую в жирном кулаке Чашу.
— О! — сказал он. — Ого!
Я усмехнулся. Он бережно обхватил Грааль второй лапой и нежно погладил. На блиноподобном лице его было крупными буквами написано слово «кайф».
Через минуту все кончилось.
— Это что, — строго спросил толстяк, вращая Чашу в руках. — Какой-нибудь фокус?
Я пожал плечами.
— Это ее свойство. Необъяснимое, я думаю.
— Олег, — позвал коллекционер, — подойди сюда.
Человек, похожий на поэта Брюсова, подошел и остановился перед Валентиновым. Тот неохотно протянул ему Грааль.
— Ну-ка, подержи.
Олег осторожно принял Чашу. Если он что-то и почувствовал, то по его лицу судить об этом было невозможно.
— Ощущаешь что-нибудь? — с беспокойством спросил толстяк. Олег поставил Грааль на стол — как мне показалось, с облегчением.
— Да, что-то есть, — сказал он и вдруг с интересом взглянул на меня. — Ким, а эта штука случайно не радиоактивна?
Как ни странно, такая простая мысль почему-то не приходила мне в голову. Я, однако, не стал показывать свою неосведомленность и твердо сказал:
— Нет.
Ответ, казалось, удовлетворил Валентинова. Он сложил на колышущемся студне живота свои бесформенные руки и обратил на меня свой благосклонный взгляд.
— Что ж, — проговорил он. — Оригинальная штучка, Ким. Сколько ей лет, по-вашему?
— Как минимум шесть тысяч, — ответил я. — Но, скорее всего, она гораздо древнее.