Милицейские были

— Пассажиры почти все находки опознали, но вот будильник никто не признает своим.

— А инженер?

— Говорит, ничего не терял.

— Кому принадлежал будильник, установить немедленно. Ведь не пришел же он на автобус сам. Очень показательно, что его никто не признает своим. А если предположить, что взрыв был преднамеренный? Прошу самым внимательным образом отнестись к проверке того, о чем я сейчас говорил. Всем понятно?

— Понятно, товарищ полковник, — ответил майор за всех.

— Будильник и меня заинтересовал, — сказал следователь Сыч, когда все разошлись.

— Почему?

— Трудно сразу сказать, почему. Я опросил почти всех пассажиров. Кроме тех, которые находятся в больнице. Все люди спокойно рассказывали, что знают. А этот инженер… — Сыч замялся, заметно подбирая слова.

— Что же он? — не выдержал Цибуля.

— Да вроде бы и ничего такого, но вот глаза… Большие, карие, они не выдерживают прямого взгляда, уходят в сторону. И еще: в них, пожалуй, нет той печали, которая должна быть у этого человека, потерявшего жену и тещу. Девочка ведь осталась сиротой… А в общем, это все из области личных чувств, а их к делу не подошьешь.

— О нет, способность следователя к таким чувствам — это уже гарантия успеха, — сказал Цибуля.

Он внимательно смотрел на следователя, и тот все больше ему нравился. Еще вчера бросилась в глаза коренастая фигура с плотными прямыми плечами, крупной головой, крепко посаженной на короткую шею. Понравилась тогда Цибуле и его немногословность. Он больше молчал и слушал, а если и говорил, то говорил только самое нужное, без лишних слов.

…Три дня провел Цибуля в Заднепровске. Он присутствовал при опросе свидетелей и очевидцев происшествия. Встречался с людьми, анализировал материалы, поступившие от сотрудников. И когда документов и личных наблюдений набралось достаточно для выводов и принятия решений, Цибуля созвал оперативное совещание.

— Так с чего начнем? — сказал он.

— С инженера, — ответил Сыч.

— Тогда следователю и карты в руки. Пожалуйста, вам первое слово!

— Следствием установлено, что части разорванного будильника и найденная при вторичном осмотре автобуса заводная пружина были составной частью часового механизма, принадлежавшего инженеру Куненко. Установлено также, что за два дня до взрыва Куненко работал в шахте и имел доступ к взрывчатке. При обыске на его квартире изъято несколько килограммов аммонита. Он объяснил это тем, что собирается глушить рыбу. Там же изъяты и два капсюля детонатора. Установлено также, что дочь в автобусе села сначала с бабушкой, рядом было место и для него, однако Куненко вскоре взял дочь и ушел с ней на заднее сидение. И далее: когда они всей семьей шли к остановке автобуса, то Куненко нес в руках зеленую авоську, а когда уселись в автобус, он отдал ее старухе. О том, что авоська взорвалась на полу у ног старухи, свидетельствует медицинская экспертиза трупа погибшей. Волной взрыва обрывки авоськи загнаны в мягкие ткани ног. И, наконец, признание самого инженера, что дал старухе авоську со взрывчаткой. Но цели пока не установлено. Он утверждает, что ехал глушить рыбу…

— А зачем тогда будильник? Почему ушел сам и увел на заднее сидение дочь?

— Я думаю, что когда Куненко поразмыслит, все станет на свои места.

— Хорошо. Кто еще хочет высказаться? — спросил Цибуля.