– Оп-па, – выдавил Ключников.
– То есть я хочу сказать, что майор Вакуленко все это время был здесь. И к тому моменту как «ЗИЛы» с этой пехотой вернулись из тюрьмы, он просто слился с ними.
– Подожди, подожди, Саша… – засуетился прапорщик. – Но если у них у всех автоматы с нагаром, значит…
– Значит, они все при делах. Все! Сколько их сюда вернулось из «Миража» – шестьдесят? Два взвода. А теперь держите ушки на макушке, дорогие мои… Скоро в поселке появятся еще гости.
– Что за ерунда здесь происходит?! – в ярости прошептал Ермолович.
– На твоем месте я задал бы другой вопрос.
– Какой?
– Зачем Вакуленко убивать боевика, который стоял перед нами на коленях?
– И зачем?
– Он мог рассказать нам правду.
Бойцы занервничали. Саша их понимал. Они уже превратились в себя прежних, вернулись внутренне в две тысячи первый год, но все, что происходило тогда, хоть и казалось нереальным, но друга от врага отличить можно было сразу.
– Если «грузины» валили здесь «чехов», то должны были остаться следы – кровь, ошметки одежды, гильзы, зубы, вещи… ничего нет!
– Я думаю, что бой был не здесь.
– Где же?
– Это тебе и предстоит выяснить, – и Саша посмотрел на Айдарова. – Но я знаю, что трупы сюда привезли.
– Зачем?!
– Это было по пути. – И он зловеще улыбнулся.
Объяснение выглядело глупо.
Стольников был уверен, что трупы привезли на машинах и зарыли здесь на скорую руку. И способ захоронения указывал на то, что кто-то не намерен допустить, чтобы разведчики пробыли в Южном Стане долго. Наступает ночь. Время, когда плохие парни особенно активны.
– В тебя палили из «Винтореза», – напомнил Жулин, закидывая автомат за спину. – У Вакуленко – «калаш». И потом, зачем ему убивать местного?