Ангелофрения,

– Создаю папилломы, разве непонятно? – огрызнулась Эмили. – И вообще, как ты смеешь следить за мной, живя в доме моего мужа? Брысь в свою комнату!

Магдалина медленно отступила. Недоумение и негодование улетучились, едва успев возникнуть. Страшная правда жгла сильнее раскаленного металла.

– Безумие… – вырвалось из одеревеневших губ.

– Тебе все послышалось, – Эмили склонилась над пяльцами. – Иди-иди-иди… – с присвистом проговорила она.

Тогда Магдалина поднялась на второй этаж. Перед дверями дядиной спальни она немного замешкалась. Но затем решительно взялась за резную ручку.

В спальне горела свеча, сильно пахло незнакомыми Магдалине благовониями. Дядя спал на спине, прикрытый до пояса тонким одеялом. Ночная сорочка на нем была мокрой от пота.

– Дядя-дядя, – Магдалина схватилась за грудь, чтобы унять рвущееся наружу сердце. – Что же вы… Вы мне так нужны! Дядя, пожалуйста…

Матвей Эльвен застонал во сне. Его губы были белы от налета.

Магдалина вздохнула и притворила дверь.

Она отправилась на кухню. Нужно было детальней расспросить поваренка Мани о том, кому он передал адресованное Мукешу послание. Однако слуги сказали, что Мани попросил расчет, собрал вещи и покинул дом Матвея Эльвена. Все это произошло часа три назад. Магдалина поблагодарила, затем отыскала матушку Птанифер – та молилась перед статуэткой Изиды с младенцем Гором на руках – и распорядилась по поводу ванной и ужина.

Интуиция подсказывала, что завтра будет не менее тяжелым, чем сегодня. И нужно использовать передышку, чтобы как можно полнее восстановить силы.

Это напоминало донную муть.

Густой серый ил, встревоженный течением или плавниками крупной рыбы.

Тяжелое и бугристое облако медленно оседало, закрыв непроницаемой завесой землю. Иногда над облаком показывались вершины холмов и даже крыши городских построек, но через миг они снова терялись в клубящейся мгле.

– Сильный восходящий поток, – пробурчал вахтенный помощник. – Откуда он мог взяться? В Медном Ущелье всегда был штиль, сколько я себя помню.

– Роза ветров изменилась, – ответил, не отрывая глаз от окуляров бинокля, капитан Ронсевальский. – Попробуем зайти с востока, мне бы окно прямой видимости хотя бы на пять минут…

Тяжелые дирижабли, построенные на заводах графа фон Цеппелина, были самыми совершенными машинами, созданными человеческими руками. Но, обладая прекрасными летными характеристиками, дирижабли имели один существенный недостаток: они зависели от причальных конструкций. Дирижабль нельзя было посадить на любой ровный участок поверхности: это уже была бы не посадка, а крушение.

В рубку вбежал вестовой:

– Господин капитан! Доклад старшего механика!

– Докладывайте, – бросил Роланд.