– Ты сам сделал медальон?
– Ага, – сказано было скорее с иронией, чем с гордостью. – Мэй, я, между прочим, на все руки мастер.
И тут Мэй осенило.
– Минутку, это магический амулет? Для защиты от сверхъестественных сил?
Она попыталась вернуть медальон, но Джастин решительно отвел ее руку.
– Он скроет тебя, никто не поймет, что ты избранная. Можешь не носить, конечно, но тогда к тебе наведается кто-то столь же приятный и настойчивый, как инфернальные жуки. Только аркадийского разлива.
Мэй подозрительно оглядывала украшение, но уже не пыталась отделаться от него:
– Я не знала, что ты умеешь делать… всякое такое.
– Мне это не доставляет удовольствия, поверь, – сообщил он. – Но я держу слово и оберегаю своих.
Мэй посмотрела ему в глаза:
– Ты требуешь меня для себя?
Он подмигнул и поднялся:
– Даже мечтать не смею! Но пожалуйста, сделай мне приятное, надень кулон и не снимай его во время поездки. Кстати, когда мы вернемся в РОСА, тоже не снимай. Ладно. – Джастин принялся озираться по сторонам и осведомился: – А где же наше шампанское?
Внезапно он осекся и уставился на экран эго, принадлежавшего Мэй.
– Что там у тебя?
– Я просто изучаю материалы перед поездкой, – ответила Мэй.
С фотографии на экране на них глядел первосвященник аркадийской религии – Великий Ученик, как его называли официально. Он стоял, облаченный в расшитые драгоценностями ризы, головной убор его блистал каменьями – какая нарочитая, варварская роскошь! В одной руке он сжимал золотую чашу, в другой нечто вроде короткого золотого жезла, увенчанного фигуркой орла.
– Я думала, тебе известно все насчет местной религии, – заметила Мэй.
– Конечно, но… – Джастин продолжал изучать изображение на экране. – А здесь, случайно, не сказано, что у жреца за жезл?
– Данных немного: это символ власти Великого Ученика. Жезл можно увидеть только по особо торжественным случаям во время праздников или религиозных служб.