– Если мы хотим найти твою тетю, логичнее всего начать с твоего отца.
При этих словах Элль повернулась в мою сторону. Она единственная знала всю правду о дне, когда ушел отец, о том, что он увидел меня в кухонном окне и все равно уехал. Я даже маме об этом не рассказывала.
Записка, оставленная отцом, все ей объяснила: «Все, чего я хотел для нас – и для Кеннеди, – это нормальная жизнь».
Я покопалась в жареной картошке на своей тарелке.
– Я ничего о нем не знаю. Он ушел, когда я была совсем маленькой.
– Ладно. Но ты помнишь что-нибудь до его ухода? – спросил Лукас.
– Она же сказала, что ничего о нем не знает! – Элль предостерегающе посмотрела на Лукаса.
Но Лукас не обратил внимания на огненный взгляд.
– Давай же, Кеннеди! У тебя фотографическая память. Ты должна что-то помнить.
Элль со стуком поставила на стол стакан:
– Отец их бросил, когда ей было пять лет! И даже открыток ко дню рождения не присылал! Он просто задница! Вот что она помнит!
Я покраснела:
– Элль, заткнись!
Джаред под столом сжал мою руку. Я уставилась в окно, за которым лил дождь. Я готова была на что угодно, лишь бы не видеть в его глазах жалости и вопросов.
– Извини…
Лукас произнес это неловко, с сочувствием, как мои друзья, когда узнали о смерти мамы.
Мое смущение обернулось гневом. Я не видела отца двенадцать лет. Он не потрудился объявиться, даже когда мама умерла. И все равно он до сих пор причинял мне боль.
– Хочешь знать, что я помню об отце?
– Кеннеди, все в порядке… – начал Джаред.
Я вскинула руку, заставляя его замолчать: