— Инспектор Санчес!
— Слушаю вас.
— У меня есть предположение. Единственно возможное.
— Какое же, господин комиссар?
— Я полагаю, что эта женщина еще жива. Я полагаю, что каждый день ей будут отсекать палец… и… посылать его мне. Я полагаю, что вы отыщете ее, если то, что говорил мне о вас инспектор Хенрехен, соответствует истине. Желаю удачи.
— Я должен идти, господин комиссар, — сказал Хенрехен.
Выходя, он сосредоточенно искал в своих карманах сигару.
Я задержался, чтобы забрать свое маленькое сокровище. Указательный палец был в морге. Вообще говоря, смерть в Нью-Йорке организована прекрасно. Скажем, вы потеряли на улице палец, если кто-нибудь его подберет, он непременно попадет в морг.
Наконец я вышел и побрел по коридору.
Морг расположен в кокетливом здании неподалеку от больницы Бельвю. Много стекла, море искусственной зелени, фотографии цветов над скамейками, на которых беззвучно плачущие несчастные женщины ожидают опознания.
Я направился в справочное бюро. Это тесная комнатка рядом с центральным входом. Из окна открывается чудесный вид на психиатрическое отделение больницы Бельвю.
Талли уже снял отпечаток с указательного пальца, сделал фотографии и произвел остальные необходимые процедуры. Я вручил ему вторую коробку вместе с содержимым и предупредил, что вернусь за результатами, как только поговорю с доктором Альтманом.
Альтмана я нашел в подвале. Разжигая сигару, он наблюдал, как санитар закрывает одну из ячеек с телом. Вид у него был такой, будто на каталке лежала не молодая девушка, проглотившая тридцать таблеток снотворного, чтобы решить разом все проблемы, а шестьдесят килограммов буженины.
— Что-то тебя не видно в последнее время, — сказал Альтман.
На его руках все еще оставались окровавленные резиновые перчатки. Он курил. Я мельком взглянул на привлекательное лицо девушки и склонил голову. Альтман пожал плечами.
— В Бельвю ей сделали промывание желудка, — сказал он, выдохнув густое облако дыма. — Слишком поздно. Я сделал вскрытие, чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь кроме снотворного.
Я отвел глаза от его красных перчаток.
— Тебя совсем не видно, — повторил он.
— Не так уж часто я убиваю, — сказал я.
Истинно так. Если мне удавалось приблизиться к преступнику, я предпочитал укладывать его ударом рукоятки пистолета в висок.