Разбитые острова

Окуны меж тем продолжали наступать, земля под ногами дрожала от их топота.

Теперь отбивать атаку врага приготовились быкоголовые: выставив вперед рога и копья, они вынеслись на поле боя навстречу уже потрепанному противнику, с непостижимой скоростью преодолели дистанцию между ними, после чего буквально врубились в ряды нападающих, так что даже треск по полю прошел, и тут же начали колоть направо и налево, давя ногами падавшие на землю черные тела, вонзая копья им в лица.

Атака быкоголовых почти достигла задних рядов противника, но те все же смогли найти щелки и просочиться.

Командующий тем временем ходил взад и вперед перед ровным строем гвардейцев, которые стояли с оружием наготове. Вдруг рядом с ними возникла огромная человеческая фигура с синей кожей и двумя мечами, по одному в каждой руке; клинки такого размера обыкновенному смертному было бы даже не поднять. Подойдя прямо к командующему, она остановилась, а он приветствовал ее поднятием клинка, как знакомую.

Ночные гвардейцы подняли щиты на уровень груди, то же сделали и драгуны. Это был знак готовности к битве. Фулкром надеялся, что они останутся на месте, но гвардейцы начали продвигаться вперед, а драгуны заступили их место и приготовились держать оборону. Копейщики сделали шаг вперед и просунули копья в отверстия между впередистоящими солдатами, а те, в свою очередь, сомкнули щиты, и получилась живая стена, ощетинившаяся острыми наконечниками.

Синекожая фигура просто вышла на поле боя, по-видимому незнакомая с имперскими правилами построений. Когда волна окунов докатилась до нее, клинки в ее руках завертелись, и она вошла в их ряды легко и без видимых усилий, словно нож в масло.

Тем временем ночные гвардейцы, рассыпавшись по всему полю, вступали с противником в поединки. Их движения были завораживающе быстры, отточены и изящны, клинки вспарывали воздух со скоростью, непостижимой для простого смертного. Фулкрому никогда и в голову не приходило, что война может производить такое же впечатление, как искусство. Многие солдаты сражались по одному против двух, а то и трех окунов, но те все равно не успевали отбивать их выпады.

Лишь теперь, когда окуны оказались наконец на расстоянии сотни ярдов от Фулкрома, он сумел разглядеть их по-настоящему: гротескные создания, помесь ракообразных с гоминидами. Он содрогался при мысли, чтобы сойтись лицом к лицу хотя бы с одним из них, однако тут же на его глазах ночные гвардейцы превращали то, что ему казалось подвигом, в изысканную забаву.

Тем не менее некоторые из окунов все же прорвались и надвигались на живую стену драгун. Солдаты не сдавали позиций, враги с треском ломились в их щиты. Но Фулкром не увидел, что произошло дальше, – его внимание снова отвлекли события в воздухе. Со всех сторон над головами воюющих засвистели стрелы: это лучники стреляли с флангов. И снова их стрелы с разрывными наконечниками осадили вражескую атаку, не позволив чернопанцирникам нанести значительный ущерб.

Отбив первую волну окунов, ночные гвардейцы перегруппировались. Первый ряд драгун покинул свое место в построении и стал последним, его место заступили свежие солдаты. Фулкром даже заулыбался, видя, как четко и слаженно действует военная машина: тем солдатам, которые сменились с первой линии, уже перевязывали раны санитары и культисты.

Когда солнце спустилось ниже, из дневного превратившись в предзакатное, окуны провели еще одну атаку, но совсем не такую многочисленную и гораздо более вялую, чем прежде. Раньше они одной своей массой одерживали психологическую победу над любым противником, еще не успев пустить в ход оружие, но теперь их изрядно потрепали, и они перестали быть страшными. Да они и сами уже не вкладывали в атаку столько сил, как раньше, и потому отбить их оказалось легко. Драгуны выступали вперед ровными рядами, окружали отдельные группы окунов и добивали их, а ночные гвардейцы духами мщения носились по полю, расправляясь с ними по нескольку зараз и поодиночке.

Командующий-альбинос все время находился в самой гуще боя, его присутствие было если не всегда видимо, то ощутимо. Кровь маской запеклась на его лице, пока он, с ловкостью танцора кружа возле врагов, рубил и колол окунов в сочленения панцирей, вонзая свой меч в уязвимую плоть. От него исходила уверенность, вызывающая зависть и восхищение Фулкрома. Все его страхи как рукой сняло.

Минуты шли, прилив адреналина слабел. Он уже не мог точно сказать, когда именно угроза перестала быть угрозой. Тьма наступила мгновенно. Фулкром поднял голову и увидел, что небесный город передвинулся немного на север, точно в надежде, что оттуда не увидит истребления своих солдат. Еще миг, и глубоко в передних рядах сражающихся родился ликующий крик, который, расширяясь и захватывая все больше пространства, волной покатился по полю.

Эйфория…

Глава одиннадцатая

Мне сообщили, что вы здесь главный, – сказал командующий Бринд Латрея. Он протер лицо какой-то тряпицей, и хотя на щеках остались кое-где полоски крови, это было все же лучше, чем раньше. Стерев кровавую маску, он оказался красивым мужчиной, только поразительно бледнокожим, а от необычности его глаз Фулкром поначалу даже растерялся. Вдалеке и вокруг маячили солдаты, и признаки порядка уже возвращались в обоз беженцев.

– Ну, вряд ли я тут самый главный, – сухо усмехнулся Фулкром. – То, что происходило тут до вас, мне одному контролировать было просто не по силам.

– Так часто кажется, не правда ли? Но, уверяю вас, это вполне естественное чувство. Навык приходит с умением различать хаос планируемый и спонтанный. А о вас говорят очень много хорошего. Кажется, если бы не вы, то нам сегодня вечером некого было бы и защищать.

Фулкром не знал, что и сказать. Неужели у него получилось? Самому ему так не казалось.

– Думаете, окуны еще вернутся? – спросил он.