Разбитые острова

– А это не слишком долго? – поинтересовался Фулкром.

Бринд нахмурился:

– Даже не знаю. Драконы подвезут еще несколько тысяч военных, так что к утру нас станет больше. Выставим больше рядов обороны для защиты гражданского населения. Сделаем все, что сможем.

– Думаю, люди будут вам более чем благодарны, – сказала Лан. – Но мне пора, а то там уже дерутся за места на кораблях. Казалось бы, люди должны поддерживать друг друга в такое время, ан нет. В общем, мне нужно присмотреть, чтобы не было мордобоя.

– Прекрасная мысль, – одобрил Бринд.

Лан тронула Фулкрома за руку, тот улыбнулся ей в ответ. Она повернулась и легко побежала вниз по холму. От Бринда не укрылась нежность, с которой Фулкром ответил на ее касание, и он, не удержавшись, спросил, кто они друг другу.

– Мы партнеры, – отвечал тот, – во всех смыслах этого слова.

Бринд кивнул и перестал об этом думать. Его порадовало, что вокруг еще встречаются приличные люди. В будущем без таких, как они, не обойтись.

Несколько часов спустя, где-то между полуночью и рассветом, вернулись мореходные экипажи. Кто-то ударил в примитивный медный колокол и закричал, пробуждая следующую группу эвакуируемых. Мест на экипажах не хватало – людям пришлось снова разбить лагерь и ждать.

Бринд удивлялся, как они вообще могут спать – на пронизывающем ветру, который выл, как стая банши, несясь вдоль берега. Несмотря на это, запахи моря все равно продолжали мешаться на берегу с едким дымом костров. Не веря своим глазам, Бринд смотрел, как подходят к берегу огромные кони, ступая по волнам, как по суше. На спине одного из них он разглядел крошечную фигурку и подумал, что это, должно быть, и есть фра Меркури.

Наконец на берег хлынули гражданские. Был отлив, и многие скользили на покрытых мокрыми водорослями камнях и падали. Бринд направился к группе офицеров, стоявших поблизости, и отдал приказ отправить несколько сотен драгун на эвакуацию – пусть помогут первыми выехать самым уязвимым: старикам, юным, матерям с детьми. Всех, кто может вынести на берегу еще ночь, он велел оставить.

Берег мгновенно огласился рыданиями – это прощались друг с другом жены и мужья, отцы и дети, и Бринд с удивлением обнаружил, что эти сцены глубоко трогают его, хотя совсем недавно страдания множества людей не вызывали в нем никакого эмоционального отклика. Может, все дело в том, что здесь он был дома, на Джокулле, а может, просто ему воочию довелось увидеть, как в своей массе уязвимы люди.

Тут к нему подошел Фулкром и сообщил, что следующая фаза эвакуации продвигается нормально и что напряженность между людьми начинает ослабевать.

– Как вам зрелище, а? – спросил его Бринд.

– Да уж, есть на что посмотреть, – криво усмехнулся Фулкром. – Тем более теперь, когда вы здесь и вся ответственность лежит на вас, а я могу спокойно полюбоваться.

– И к этому бремени можно привыкнуть, особенно если не снимать его со своих плеч из года в год. Просто учишься не впускать в свою голову мысли о том, как это тяжело, вот и все. Да еще не думать об обиженных и недовольных. Поверьте мне, что бы вы ни делали, такие всегда найдутся.

– Да, но как научиться отличать верный выбор от неверного? И вообще, будет ли в этом новом обществе сама возможность демократического выбора? Мы же знаем, что прежняя система выборов в Совет была не более чем насмешкой.

– А что вы хотели бы изменить в ней? Вот вы мне и скажите – это же вы всю жизнь работали с законом. В чем он подводит людей? – Бринд широким жестом показал на беженцев в процессе эвакуации.

– Вы не правы, командующий, я слишком мало знаю, чтобы рассуждать о подобных вещах.

– Я много лет слушал тех, кто понятия не имел о том, как живут изо дня в день обычные люди. Вы же были среди них, жили в их мире, видели, сколько там всего происходит. Вы видели конец Виллджамура. И потом, я ведь просто интересуюсь вашим мнением, следователь; не повесят же вас за то, что вы его выскажете.