Танос. Смертный приговор

22
18
20
22
24
26
28
30

Танос с размаху ударил его кулаком в живот. Баси с криком согнулся, выронив нож. Опешившая толпа отступила.

– Стой! – крикнула Масика и бросилась было вперед, но суровый взгляд Таноса остановил ее.

Баси выпрямился, но Танос тут же схватил его за рубашку и поднял, как котенка.

– Думаешь, ты настоящий мужчина? – прорычал Танос. – Думаешь, ты сможешь удовлетворить ее?

Баси что-то пробормотал, и Танос отвесил ему пощечину.

– Ты всего лишь мальчишка. Ягненок. Ничтожество.

Баси поднял руки в ритуальном боевом жесте. Танос хлопнул по ним, и тот оказался на земле.

– Здесь всех вас ждет смерть! – Таноса полностью охватила кровавая ярость. – Так вам и надо, жалкие черви! Вы проведете остаток своих дней в ловушке, даже не представляя, как из нее выбраться!

Он ударил снова, несмотря на мольбы жертвы. Его крепко сжатый светло-коричневый кулак с твердыми костяшками пальцев вновь и вновь прикладывался к голове Баси, к его груди и животу. Туда-сюда. Коричневый кулак. Серый, гранитоподобный кулак.

Он потерял счет ударам и времени, забыл о палящем солнце. Толпа как будто рассеялась, трава отступила; он видел и чувствовал лишь податливую плоть и слышал лишь хруст ломающихся под его натиском костей.

Кто-то положил руку ему на плечо. Танос развернулся, занося кулак. Перед ним с широко раскрытыми глазами стоял Паган.

Танос улыбнулся. Наконец-то ему нашелся достойный противник. Первый достойный противник в этом мире.

– Остановись, – сказала Масика. – Прекрати.

Она стояла за спиной Пагана. В ее взгляде Танос прочел понимание.

– Ты убьешь его, – указала она на Баси.

Танос все еще был готов ударить. Его кулак по-прежнему оставался светло-коричневым. Покрытые кровью костяшки болели.

Баси застонал и перекатился по траве, обхватив руками ребра. Танос взглянул на его избитое, окровавленное лицо.

– Ну что? – спросила Масика.

Даже после всего, что он натворил, ее голос оставался ласковым. Он показал ей свою темную сторону, но она, казалось, понимала его.

Вокруг собралась уже сотня Апага, а то и две. Они стояли полукругом, на их лицах читалось осуждение.