Собрание сочинений. Врата времени

– А с ней что собираются делать? – поинтересовался Ту Хокс.

– Ей разъяснят, что перкунианское подданство ничем не хуже блодландского. Если малышка присягнет на верность Перкунии, жизнь ей обеспечена завидная – ее дядюшка просто стонет под тяжестью собственного богатства. Если же она вздумает капризничать, а именно этого и следует ожидать от упрямой британки, придется ей посидеть под арестом. Конечно, не в тюрьме! В каком-нибудь тихом, отдаленном замке. Природа, уют, слуги и такое…

Ту Хокс небольшими глотками потягивал свое пиво и разглядывал немца. Немца? Раске уже позабыл войну в своем родном мире. Его интересовало теперь только то, что он мог получить здесь, и он был счастлив, что обладает тем, за что Перкуния готова выложить любую цену. Его рассуждения и действия, это Ту Хоксу пришлось признать, были логичны. Враги ли они здесь? Ведь и Германия, и Америка, и Россия с тем же успехом могли быть на какой-нибудь планете в самой удаленной галактике. Присяга, которую давали и он, и Раске, не стоила здесь ровным счетом ни цента; в том мире не осталось от них ничего, словно оба нашли свою смерть в бою над Плоешти…

Всё так, однако это вовсе не значило, что он полностью доверял Раске. Тот по натуре прагматик. Стоит ему прийти к выводу, что Ту Хокс больше не нужен, он не задумываясь уберет его с дороги. Но это печальное обстоятельство имело и оборотную сторону: Ту Хокс тоже может попытаться использовать Раске.

Немец тем временем продолжал оживленно рассказывать:

– Я могу оказать Перкунии неоценимую помощь поскольку изучал самолетостроение и кое-что смыслю в химии и радиотехнике. В Германии, конечно, с моими знаниями пробиться было бы трудновато, но здесь… здесь всё иначе. А вы что изучали?

– Боюсь, моя специальность не принесет тут особой пользы, – осторожно заметил Ту Хокс. – Я лингвист, изучал индоевропейские языки. Правда, параллельно занимался математикой и физикой, поскольку с дипломом языковеда я мог только преподавать в университете. Для практической работы индоевропейские языки – материя слишком отвлеченная. Потом, уже на войне, стал радистом и пилотом. Ну и, естественно, разбираюсь в автомобилях: пока учился – подрабатывал в автомастерской.

– А знаете, не так уж и плохо, – заявил Раске. – Мне нужен кто-то, кто смог бы помочь мне разработать радиопереговорные системы для самолетов. Я уже готовлю чертежи истребителя, снабженного автоматическими пушками и радио. Вообще-то это не слишком похоже на современный самолет. Нечто вроде истребителей времен первой мировой войны. Но моя машина будет достаточно быстрой, чтобы догнать в небе любой вражеский дирижабль, а кроме того сгодится и для воздушной разведки и как штурмовик против наземных целей.

Ту Хокс ничуть не удивился, услышав, что в Перкунии нет современной авиации: для этого необходимы материалы, основанные на достаточно высоких технологиях. Конечно, Раске мог получить лучшие сорта стали и алюминий (еще неизвестный в этом мире), построить необходимые для этого заводы и создать оборудование, но все это заняло бы массу времени, а правительство Перкунии жаждало получить чудо-оружие немедленно и использовать его сейчас, пока не закончилась война. Соотнеся запросы и возможности, немец разработал самолет, устаревший и несовершенный по его понятиям, но способный сделать революцию в авиации этого мира.

Раске продолжал: он буквально завален работой, ему почти некогда спать, режим совсем не оставляет времени бывать в обществе и волочиться за дочерью правителя. Это еще счастье, что он вообще спит мало и наловчился, к тому же, работать одновременно над несколькими проектами. Но ему так нужен человек, способный избавить его от рутины, взять на себя исполнение отдельных задач и контроль за текущими делами. Да-да, именно такой человек, как Ту Хокс!

Он коснулся серебряного значка в виде двуглавого волка, красовавшегося на левой стороне мундира.

– У меня воинское звание, которое соответствует нашему званию полковника. Могу гарантировать вам чин майора, когда решится вопрос с вашим подданством. Такого решения приходится обычно ждать неделями и даже месяцами, но мы все устроим в два-три дня. В вашем положении это идеально. Тем более что Перкунии предопределено господствовать над Европой.

– Как Германии, а?

Раске улыбнулся.

– Я не фанатик и умею мыслить здраво, – возразил он, – Такую надпись я видел последний раз в сорок третьем намалеванной на стене. А здесь, вы же понимаете, все совсем по-другому. Америки нет вовсе, а Перкуния, если судить объективно, много сильнее Германии. Она и по площади больше, а по технологии и военной стратегии далеко обогнала все остальные страны. И благодаря нам оторвется от них еще больше. Но нужно многое сделать! Надо создавать современные установки для выплавки стали и получения алюминия, а это дело долгое. Нужно искать и разрабатывать месторождения бокситов, что-то придумывать с транспортировкой. Наладить производство синтетической резины. Для всего нужны новые заводы и станки, все потребует громадного управленческого персонала, займет уйму людей. И всех их надо выучить. Задача грандиозная, но это задача для настоящего мужчины, если хотите – вызов. Справиться с этой работой можно, и только представьте – плоха ли будет жизнь творцов такого технологического прорыва? Я спросил, но отвечать не трудитесь. Мы будем значительными, даже очень значительными людьми, Роджер! Вы будете влиятельнее и богаче, чем могли представить себе в самых смелых мечтах. – Раске встал и, подойдя к Ту Хоксу, положил ему руку на плечо. – Я не знаю ваших вкусов, не знаю, что вам по нраву, а что нет. Разберусь со временем… А пока давайте сотрудничать – сотрудничать в лучшем смысле слова. И не забывайте при этом, какое нам уготовано будущее!

У самой двери Раске обернулся:

– Теперь отдыхайте, Роджер. Утром вы сможете принять ванну, я распоряжусь об одежде и остальном. И… за работу! А если устанете, думайте о том, что принесет вам ваш труд. До завтра!

– До завтра, – отозвался Ту Хокс и, когда за гостем закрылась дверь, направился в спальню. Кровать выглядела как некий музейный экспонат, эдакое произведение искусства на четырех резных ножках, под шелковым балдахином. Он разделся, лег, утонув в мягких подушках, и натянул на себя одеяло. Надо признаться, – размышлял он, – предложение весьма и весьма заманчиво. Почему бы и нет? Что одна страна на Земле-2, что другая, ему все равно. Он никому и ничем не обязан. Даже те люди, которые были наиболее близки по крови, среди которых ему легче всего было бы найти себя, истязали его и заперли в доме умалишенных.

Дверь приоткрылась, и широкое темное лицо Куазинда просунулось в комнату. Он спросил, можно ли ему поговорить с господином. Ту Хокс похлопал по краю кровати, приглашая сесть рядом, но великан остался стоять.

– Я не мог понять языка, на котором вы говорили с Раске, – сказал он. – Будет ли мне позволено узнать, о чем шла речь?