Марсианин наклонился с некой зловещей грацией – он казался очень тяжелым, но совершенно не шатался, – и теперь щупальце было всего в нескольких ярдах от нас. Я уже различала кольца, из которых оно состояло, видела зазоры между ними; оно приближалось в клубах зеленого дыма, гибкое, извивающееся, и в его движениях виделась какая-то странная нежность.
Я снова бросила взгляд на сеть, свисавшую с колпака. Настал решающий момент. Во все горло я заорала:
– Кук! Альберт Кук!
Верити изумленно посмотрела на меня.
– Альберт Кук!
Щупальце замерло метрах в трех над нами. Казалось, вся боевая машина застыла на месте. Даже пленники, пойманные в сеть, отвлеклись от попыток спастись – я видела, как они ерзают и извиваются, движимые любопытством. Может быть, мои крики пробудили в них надежду – увы, тщетную, насколько я могла судить.
Вторая сеть, похожая на каплю слюны, стала медленно и плавно опускаться на удлиняющемся кабеле. Вскоре я заметила, что в ней находится всего один человек, причем он не бултыхался внутри как рыба – нет, он сидел на мягком сиденье, как пилот в кабине биплана. Одет он был весьма странно: на нем было нечто вроде дорогой кожаной куртки, белый парик, как у судьи, и тяжелый золотой медальон на шее, как у мэра.
Он приблизился и увидел мое лицо, а я – его.
– Это вы! – сказала я.
– Это вы! – отозвался артиллерист.
27. Пилот боевой машины
– Что вы здесь делаете?
– Могу задать вам тот же вопрос! – крикнула я.
Верити, должно быть, не меньше меня перепугалась – мы были всего в нескольких футах от боевой машины! И все же она выглядела весьма решительно: одна рука на боку, другая на перевязи.
– Джули, ты не представишь меня своему приятелю?
Кук хмуро посмотрел на нее.
– Давайте-ка без дерзостей. Я вас знаю. Вы из той команды в Эбботсдейле, верно?
– Если даже и так, что с того?
– В таком случае будьте полюбезнее. Иначе в следующий раз, когда я захочу прокатиться по округе на своем лихом жеребце, я укажу ему на вас, а не заставлю отвернуться.
– Не верю, что у вас над ним столько власти. Хотя за это сиденье вы определенно продали душу.