Контакт на Жатве

– Название и маршрут следования? – спросила Джилан, потянувшись к коммуникатору.

– «Не кантовать!» Курс с Марса через Предел.

– Поблизости находилось более тридцати кораблей, – задумчиво сказала Джилан. Она медленно провела пальцем по экрану, пытаясь найти полезные закономерности в данных, полученных от Сиф. – Почему именно этот?

Согласно документам, «Не кантовать!» вез прототип «йотуна». Пока «аргус» Сиф не даст оценку расширяющегося поля обломков, у нее не будет убедительных доказательств того, что не это причина взрыва. Проверив сведения по другим ближайшим фрахтовикам, ИИ убедилась, что большинство перевозило потребительские товары. На некоторых были запчасти для «йотунов» и сельскохозяйственных машин. Но когда Сиф уже хотела сообщить о прототипе как о единственной значимой разнице между грузами, она заметила нечто довольно необычное.

Однако губы Джилан уже задвигались, и в соответствии с протоколом ИИ промолчала. Высокомерным и неприемлемым считается прерывать человека, напомнили ей алгоритмы. И Сиф постаралась не чувствовать досады, когда Аль-Сигни забрала себе всю славу их общего прозрения. Зеленые глаза женщины сверкнули.

– «Не кантовать!» был единственным кораблем с капитаном. С настоящим человеческим экипажем.

Глава 7

Жатва, 16 января 2525 года

Как только рекруты первого взвода позавтракали и отнесли подносы на мойку, Эйвери повел их на ежедневный марш-бросок: десять километров в одну сторону и десять обратно вдоль шоссе Гладсхейма. За две недели физических занятий они привыкли к невыразимо скучной тропинке на ровных пшеничных полях. Но до сегодняшнего дня рекруты ни разу не отправлялись в поход в полной выкладке – с двадцатипятикилограммовым рюкзаком. И к тому времени, когда Эпсилон Инди начала немилосердно жечь с утреннего неба, марш-бросок превратился в суровое испытание.

Он был пыткой и для Эйвери, который после возвращения из дома не занимался физической подготовкой. Долгие перелеты в криосне от Эпсилон Эридана до Солнечной системы, а оттуда до Эпсилон Инди оставили «морозный ожог». Это мучительное ощущение – словно булавки и иглы вонзаются в тело – вызвано разрушением в мышцах и суставах фармацевтических средств, применяемых при криосне. И сейчас Эйвери чувствовал глубокую пронизывающую боль в коленях и плечах из-за изматывающего похода – хуже, чем когда-либо прежде.

Эйвери поморщился, сняв рюкзак. Однако скрывать от взвода ощущения не составляло труда: тридцать шесть человек, собравшиеся у флагштока, были слишком изнурены. Эйвери обливался по́том, но остальным было еще хуже: одного из них вырвало взбунтовавшимся завтраком. Это вызвало цепную реакцию, и вскоре почти половина взвода лежала на гравии и громко блевала.

Рыжеволосый Дженкинс, новобранец, согнулся пополам прямо перед Эйвери. Уперевшись тонкими руками в колени, он издал звук, похожий одновременно на кашель и крик. Ниточка слюны протянулась к плохо зашнурованным ботинкам. «Будут волдыри», – нахмурился Эйвери, глядя на болтающиеся шнурки. Но еще он знал, что Дженкинсу грозит нечто более близкое и опасное: обезвоживание.

Морпех вытащил пластиковую бутылку из рюкзака и сунул в трясущиеся руки рекрута:

– Пей понемногу.

– Есть, штаб-сержант, – тяжело дыша, проговорил Дженкинс, но не шелохнулся.

– Выполняй приказ, рекрут! – рявкнул Эйвери.

Дженкинс резко выпрямился, едва не упав на костлявую задницу из-за тяжелого рюкзака. Его впалые щеки надулись, когда он, открыв бутылку, сделал два больших глотка.

– Я сказал «понемногу», – проговорил Эйвери, сдерживая злость. – Иначе будут спазмы.

Эйвери знал, что колониальное ополчение – это не морпехи, но ему было трудно занизить ожидания от подчиненных. Приблизительно половина из них прежде служила в полиции и других аварийно-спасательных формированиях Жатвы, так что по крайней мере морально они были подготовлены к трудностям начальной боевой подготовки. Но эти люди были старше сорока лет и находились далеко не в отменной физической форме.

Не лучше обстояли дела и с молодыми вроде Дженкинса. Многие выросли на фермах, но, поскольку всю тяжелую работу на Жатве выполняли «йотуны», рекруты были физически не готовы к нелегкой солдатской службе, как и люди постарше.