А следующий этап поставил его над преступным миром.
Из нанимаемого он стал нанимателем, и сделал это человек, который пришел от Первого. Именно работа на Легион перевела Мориса в высшую лигу, и он прекрасно отдавал себе отчет в том, что большие деньги просто так не платят и большие полномочия просто так не дают. Он работал с четырьмя региональными легионами и получал свой немаленький процент с четырех сторон. В принципе Морис мог давно уйти на покой и жить себе на острове поблизости от Кариб. На собственном острове. Но пенсионного соглашения у него с нанимателем не было, и попытка поговорить на эту тему закончилась ничем. Вернее, Морису дали понять, что пенсия для него не предусмотрена — три из пяти его счетов оказались недоступны почти на неделю, и разблокировались только после того, как он позвонил по контактному телефону и объяснил, что полон желания и сил работать.
Потом случился прокол в Лондоне.
За ним неудачу потерпели его люди в Берлине.
И вот теперь все рушилось в Израиле.
Нет, везде нашлось кому и как все подчистить, и с проблемами справились, но проколы были, а Морис, сам проводивший акции устранения неудачников, знал, что никто ничего не забудет и не станет проявлять милосердие к оступившемуся. Исчезни страх — исчезнет система. Наказание, лишенное неизбежности — это фикция. Никто не боится предупреждений.
Карл Шульце был совершенным оружием, и Морис не ожидал от него осечки, но если раз в жизни стреляет незаряженное ружье, то сколько раз в жизни может не выстрелить ружье снаряженное? Похоже, что легион Карла столкнулся с нерешаемой проблемой. Существовало два варианта подхода к ситуации. Первый — зачистить остатки группы Шульце и полностью обнулить операцию, привлекая для исполнения легион Кларенса — благо эта группа уже въехала в Израиль через Эйлат и Хайфу. Или второй — дать Карлу доработать археологов с помощью ребят Кларенса, а уж потом решить судьбу Шульце. Все-таки Карл — мужик талантливый и, что главное, если вцепится в кого-то, то уже не отпустит. Сам решать судьбу своего протеже Морис не хотел: не в его компетенции принимать такие решения. Пусть наниматели отдают приказ, его работа, чтобы приказ исполнили. Но, наверное, Морис понимал ситуацию не до конца. Почему-то случилось так, что против обыкновения наниматели напрямую влиять не захотели, отдав право выбора Морису, а, значит, с него и спросят, если дело завалится.
Открытое письмо висело на экране компьютера, Морис, внешне спокойный, просчитывал варианты — его мозг перебирал сотни путей развития событий. Просчитывал так, чтобы в любом случае иметь возможность маневра, не оказаться на предстоящей охоте в роли королевской дичи, привязанной за ногу к ветке!
Значит, так…
Пусть Карл дорабатывает то, что начал. Расхлебывать за ним кашу, ей-богу, дураков нет! В помощь ему дадим новоприбывших, а если понадобится… Если понадобится, то ребята Кларенса «исполнят» его в любой момент, там и меряться не надо, у кого длиннее и толще. Но пока время шлепнуть такого специалиста не пришло!
Морис отхлебнул сок из запотевшего стакана и в тысячный раз посмотрел, как волны Средиземного моря облизывают нежно-желтый песок Тель-Авивского променада. Время бегунов трусцой еще не началось, время купальщиков подходило к концу — пляжи почти обезлюдели. Высоко в небе гудел идущий на взлет лайнер, между ним и волнами парили ленивые чайки. Кафе и ресторанчики все еще были полупусты. Ужинали здесь поздно, когда спадала жара.
Морис еще раз прокрутил мысленно всю ситуацию, не торопясь допил сок, фреш из израильских апельсинов ему очень нравился, в отличие от страны, где они произрастали, и лишь потом набрал номер.
На том конце трубку не сняли.
Морис услышал писк — сработала переадресация, потом снова зазвучали гудки, после третьего сработал автоответчик.
— Вы позвонили Вальтеру Фромму, — сказал знакомый голос с нарочитым немецким акцентом (им чисто говорящий на английском Шульце, пользовался, когда был в образе Фромма). — Оставьте сообщение или отправьте СМС.
— Вот, merde[126], — выругался Морис, не меняя благожелательного выражения лица.
Кафе было арабским, официанты, естественно, только мужчины. На улыбку месье с готовностью и нежностью отозвался тучный гарсон лет сорока, что Мориса, убежденного гетеросексуала, не порадовало.
— Перезвони, — сказал Морис в микрофон и повесил трубку.
Интересно, где сейчас герр Фромм-Шульце? Куда ж в этой маленькой стране надо забраться, чтобы не работала мобильная связь?
ebooksa