На берегу Севана

– Вы эту песню, конечно, не поняли, – продолжал дед, – а перевести ее слово в слово мне трудно, но я вам скажу, что она значит. «Если у меня нет старшего брата, – пела девушка, – я сама, своей кровью, сумею защитить свою честь». Услышав эти тяжкие слова, старший брат сбросил с головы колпак, положил на камень, снял с плеча свой лук. Начался поединок. Убил его Авдал-бек, погиб старший брат… Вырвала тогда сестра прядь волос из своих кос, положила на тело брата и снова запела песню. В ней она хвалила смелость и преданность брата…

И дед повторил песню девушки, полную тоски.

– Так вот, – сказал дед, окончив песню, – спела она, потом подняла лук и стрелы брата и хотела сама биться с Авдал-беком. Но тут бросился к ней второй брат. Он поцеловал сестру в лоб и заставил уйти. А сам крикнул врагу: «Эй, бесчестный, нашу кровь ты увидишь, но сестре не бывать под твоей нечистой кровлей!» Снял он свой колпак, положил на камень, натянул тетиву… Только Авдал-бек знатный был стрелок, птицу в небе находила его стрела. Зазвенела тетива, упал и второй брат. Вырвала еще прядь волос девушка, положила на тело брата и снова запела…

Спев и эту песню, дед Асатур продолжал свой рассказ. Один за другим вступали в бой с Авдал-беком братья Зарэ, один за другим гибли, и каждого из них провожала девушка своей печальной песней. В песнях этих Зарэ восхваляла мужество и смелость одного брата, нежное сердце другого, красоту и стройность третьего, добрую душу и большое сердце четвертого…

Взволнованно пел дед, и тихо плакала, слушая его, Асмик.

– Когда был убит самый последний, младший брат, – досказал дед Асатур, – Зарэ спела свою последнюю песню. Но в ней не было скорби, печали. Песня была полна гнева, звала к мести… – Дед точно помолодел: выпрямился, голос окреп, взгляд ожил, рука сжимала рукоятку кинжала. – Когда Зарэ спела, она взяла лук и стрелы братьев, надела колпак младшего, украшенный шелком, и сама вышла вперед… Какой она была в эту минуту красавицей, гордой, гневной! Авдал-бек спрятался, укрылся за камнями, но орлиный глаз девушки нашел его. Нашла его и стрела ее, стрела справедливой мести за пролитую кровь братьев… Оросила, пропитала кровь семи братьев землю, и земля родила цветок – алый, как кровь.

Окончив свой рассказ, дед Асатур снова взял в рот свою старенькую трубочку, разжег ее и долго сидел задумавшись, окутанный клубами дыма. Долго молчали и ребята. Асмик утерла слезы, встала и, подойдя к Камо, сказала:

– Дай я тебе на грудь приколю этот цветок. Мне кажется, что и ты, как джигит, сможешь защитить свою сестру.

– Сестры у меня нет. Но, если тебя обидят, сумею защитить! – ответил Камо взволнованно.

– Эх, нет у человека даже сестры, чтобы из-за нее на смерть пойти, сердце облегчить! – пошутил Грикор, хотя и у него глаза были влажны.

Все засмеялись: шутка Грикора рассеяла печаль. Ребята поднялись и, срывая цветы, прыгая и смеясь, продолжали свой путь к подножию Чанчакара.

Дед прислушивался к болтовне молодежи, к ее шуткам и вспоминал свою далекую юность. Глядя на своих спутников, он мысленно сравнивал их с цветами, украшавшими окрестные склоны. Но, пожалуй, они были скорее похожи на бабочек, перелетающих с цветка на цветок.

Солнце уже поднялось высоко, и воздух наполнился монотонным жужжанием пчел, стрекотом и гудом насекомых.

Цветы и травы благоухали. Аромат их опьянял и создавал мечтательное настроение.

Но по-прежнему где-то в камышах озера Гилли диким голосом ревел «водяной» и сгонял веселые улыбки с лиц ребят.

– Дедушка, на берегах Гилли тоже много цветов, но почему там они не пахнут так чудесно и сильно? – спросила Асмик, вдыхая аромат нарциссов, большой и пышный букет которых она уже успела собрать.

– Там сыро, доченька. Там много влаги. Где мало влаги и много солнца, там и травы и цветы душистее, – объяснил дед. – Это, доченька, и животные знают. Вот там, в равнине, полно травы, а они так и норовят сюда, где ее мало. А цветы здешние? Охотник Каро – мир его праху! – говорил, что у нас в горах есть такие цветы, что сделаешь настой, выпьешь – сразу на двадцать лет помолодеешь. Куда там порошкам вашим! – пошутил дед. – Тут всё в солнце.

Все выше поднимались в гору герои нашей повести, и весь мир, казалось им, был полон цветов и бабочек.

А внизу, весь в серебряном блеске, лежал Севан.

Тайна медного кувшина