— Бедный Жюэль! — прошептала девушка.
— И ты, моя бедняжка! — сказала мать. — Продолжай, дочь моя!
Сдавленным от волнения голосом Эногат продолжала:
«Камильк-паша велел сообщить об этой новой проклятой долготе некоему Замбуко, банкиру из Туниса, которому, в свою очередь, известна широта, вторая широта. Очевидно, сокровища зарыты на другом острове. По-видимому, наш паша чувствовал себя в неоплатном долгу перед этим человеком, который когда-то, так же как и наш дедушка Антифер, оказал ему большую услугу. Поэтому паше пришлось разделить свои сокровища между двумя наследниками, что, конечно, уменьшает наполовину долю каждого. Отсюда невероятный гнев — чей, ты сама знаешь! Всего лишь пятьдесят миллионов вместо ста!.. О, я бы предпочел, чтобы этот великодушный египтянин оставил только сто тысяч, и тогда дядюшка, унаследовав сравнительно скромное состояние, перестал бы чинить препятствия нашему браку!»
И Эногат произнесла:
— Разве нужны деньги, когда любят друг друга!
— Нет, они даже мешают! — убежденно ответила Нанон. — Продолжай, моя дорогая!
Эногат повиновалась.
«…Когда наш дядя начал читать этот документ, он был так ошеломлен, что чуть было не произнес вслух цифры новой долготы и адрес того, с кем он должен снестись, чтобы установить положение острова. К счастью, он вовремя удержался.
Наш друг Трегомен, с которым мы часто говорим о тебе, моя дорогая Эногат, скорчил ужасную гримасу, узнав, что речь идет о поисках второго острова.
„Скажи, мой мальчик, — сказал он мне, — он смеется над нами, что ли, этот паши-пашон-паша? Не собирается ли он отправить нас на край света?“
А вдруг и в самом деле это будет где-нибудь на краю света? Вот чего мы не знаем даже и сейчас, когда я пишу тебе это письмо.
Дело в том, что дядя не доверяет Бен-Омару и потому держит в секрете содержащиеся в документе сведения. С тех пор как этот плут нотариус пытался вытянуть из него в Сен-Мало его тайну, дядюшка подозревает его во всяких кознях. Возможно, что он не ошибается, и, говоря откровенно, клерк Назим кажется мне не менее подозрительным, чем его шеф. Ни мне, ни Трегомену не нравится этот Назим с его свирепой физиономией и мрачным взглядом!
Уверяю тебя, что наш нотариус господин Каллош с улицы Бея ни за что бы не взял такого к себе в контору. Я убежден, что, если бы Бен-Омар и Назим знали адрес этого Замбуко, они постарались бы нас опередить… Но дядюшка не проронил словечка об этом даже нам. Бен-Омар и Назим не подозревают, что мы направляемся в Тунис. И вот теперь, покидая Маскат, мы спрашиваем себя, куда еще заведет нас фантазия паши».
Эногат немного помолчала.
— Не нравятся мне все эти интриги, — заметила Нанон.
Затем Жюэль последовательно описывал все, что происходило на обратном пути, — отъезд с острова и явное разочарование переводчика Селика при виде иностранцев, вернувшихся с пустыми руками (теперь ему пришлось поверить, что это была простая прогулка), мучительное возвращение с караваном, прибытие в Маскат и двухдневное ожидание пакетбота из Бомбея.
«Я не писал тебе больше из Маската, — прибавлял Жюэль, — потому что надеялся узнать и сообщить тебе что-нибудь новое. Но нового пока ничего нет, и я знаю только одно: мы возвращаемся в Суэц, а оттуда отправимся в Тунис».
Эногат прервала чтение и взглянула на мать, которая, неодобрительно покачав головой, прошептала:
— Только бы они не поехали на край света! От неверных всего можно ожидать!