— Не все, — возразил я.
— А кто дал тебе право решать, что нужно испортить, а что сохранить?
— Я не жду особого разрешения от кого-либо, — ответил я. — Руководствуюсь только личными убеждениями.
— И когда ты успел их приобрести?
— Еще на Земле. В звездолете я утвердился в них, а здесь, на Эйрене, эти убеждения стали непоколебимы.
— Предполагаю, что они всецело направлены против проекта.
— В этом его варианте — да, — уточнил я.
— Ты считаешь, что возможны и другие варианты? -
— Только один.
— Какой?
— Заселение планеты нормальными людьми, в нормальных городах, среди нормальных земных растений. Без каких-либо условий тридцатилетней изоляции и прочее. И при нормальных отношениях с юсами.
— Последнее говорит кое о чем худшем, чем дилетантство, Симов. Оно говорит о наивности с твоей стороны!
— Ты так думаешь, — равнодушно отметил я.
Ларсен провел ладонью по лбу. Ему все еще было трудно справиться с охватившим его раздражением, но чувствовалось, что оно проходит.
— Я не буду пускаться в споры с тобой, — решил он. Черты его лица постепенно приняли свое обычное выражение холодной сдержанности. — Скажу только, что сегодняшний случай не должен повториться. Ни при каких обстоятельствах.
— Какой случай? «- Тебе ясно, что я имею в виду твою встречу с юсами.
— Ты залезаешь в чужую сферу, Ларсен. Не забывай, что поступки мои может оценивать только учреждение, которое меня сюда направило.
— До определенных пределов.
Увы, он имел на это право. Но я уже перешел всякие границы… Мертвые глаза Одесты Гомес как будто снова вглядывались в меня. Как вчера, там, в сумраке, населенного ее безмолвными силуэтами юсианского коридора.
Я устало вздохнул. Действительно, спорить было излишне.