2
В рай есть дорога, да никто не идет;
ворота тюрьмы крепко закрыты, а люди стучатся.
Однажды Аркадий Эммануилович повстречался все в том же гостиничном баре с некогда известным телеведущим Александром Гордоном. Они стали о чем-то спорить и как следует напились. На следующее утро Гордон постучался в дверь с корявой надписью «Бесплатный логопедический кабинет» и вручил доктору Блюмкину старую печатную машинку, советуя все вчера им сказанное немедленно записать.
Доктора подарок обрадовал, он раздобыл кипу чистых листов и теперь каждый вечер отстукивал на них свои мысли и мемуары. Забегая вперед, можно сказать, что результатом его трудов стала небольшая лирическая повесть с лаконичным названием «Любовь», произведшая впоследствии настоящий фурор в читающих кругах преисподней.
В то время как доктор вращался в литературных салонах, Маша с Даней места себе не находили. Наверное, потому, что были еще молоды, и, в отличие от доктора, безвременье их не устраивало. Не придавать значения их тоске Аркадий Эммануилович не мог. Сначала он пытался заражать их своей веселостью. Потом стал приглашать в гости выдающихся русских людей – Булгакова, Мейерхольда, Ахматову, Мандельштама, Высоцкого и Радзинского… Даже как-то попытался пригласить на ужин Пушкина, но у поэта разболелся живот, и он долго и высокопарно извинялся, кашляя в телефон и пеняя на старые раны. Расстроились все, кроме Ванечки:
– Да разве ж русский человек так поступил бы?! – заявил тот. – Да какой он русский? Наполовину эфиоп, наполовину обезьяна. Вот Есенина бы зазвать, да по стопочке с ним, да стихи свои друг другу почитать…
– Вы, Ванечка, стихи пишете? – удивился Аркадий Эммануилович.
– Да ну вас, – махнул тот рукой и ушел в бар, искать Есенина. Но какой-то завсегдатай туманно объяснил ему, что Есенина искать бесполезно, что он где-то совсем в другом и нехорошем месте. И Маяковского искать тоже бесполезно…
Вскоре из уныния попыталась выбраться Маша: она всегда увлекалась театром, а тут связалась с Нуриевым и напросилась в гости. Но тот, несмотря на слухи о нестандартной ориентации, стал к ней приставать, и она едва убежала. Однако после этого случая доктор решил, что не все потеряно и обещал поговорить с Галиной Волчек.
– Даня, ну сколько можно уже слоняться без дела? – как-то за чашкой чая в очередной раз завел Блюмкин. – Ты вспомни, кого из умерших ты хотел бы разыскать? Тут есть такие люди! Может, тебя с Керенским или со Скуратовым познакомить? Впрочем, зачем они тебе, ведь ты поэт… А тут, между прочим, в салонах каких только поэтов не собирается! Вон, давеча Лермонтов с Летовым Егором напились и пошли Блока на дуэль звать. Стрелялись-стрелялись, стрелялись-стрелялись…
Тут-то Даню и осенило. Нет, это мягко сказано. Его просто ошарашила эта мысль!
– Док! – воскликнул он в ужасе. – Милый мой, драгоценный док! Какой же я все-таки идиот! Мы уже сколько тут торчим, а я и не подумал, что и ОНА тоже тут!
– Она?.. – начал было недоумевающий доктор, но вдруг до него дошло. – О, боже, – тихо промямлил Аркадий Эммануилович, и его добродетельный пыл мигом испарился.
– Именно! – торжествуя, воскликнул Даниил. – Она же наверняка меня ждет!
– Кто «она»? – для верности переспросил доктор.
– Как кто? – удивился влюбленный. – Русалочка! Русалочка моя!
Доктор посмотрел в темное кухонное окно и задумался: «А сам-то я про Любушку и забыл. Но может, это все-таки не она?»
– Док, ты чего? – спросил Даня у озадаченного Блюмкина.
«Похоже, настало время узнать одна у нас любовь или только похожие вкусы», – выйдя из ступора, заключил про себя Аркадий Эммануилович, вздохнул и сказал вслух:
ebooksa