– Да-да, молодцы, «Слизерин», – похвалил Думбльдор. – Однако необходимо принять во внимание последние события.
Зал притих. Улыбки на лицах слизеринцев поувяли.
– Кхем, – сказал Думбльдор. – У меня тут напоследок образовались еще баллы. Дайте подумать. Так… Прежде всего – мистеру Рональду Уизли…
Рон побагровел и стал похож на пережарившуюся на пляже редиску.
– …за лучшую за многие годы шахматную партию, сыгранную в стенах этой школы, я начисляю «Гриффиндору» пятьдесят баллов.
От воплей гриффиндорцев едва не взлетел зачарованный потолок, а звезды на нем замигали. Слышно было, как Перси объясняет другим старостам:
– Это мой брат, между прочим! Младший! Прошел через шахматную доску Макгонаголл!
Наконец волнение улеглось.
– Во-вторых – мисс Гермионе Грейнджер… за победу холодной логики над жарким пламенем я начисляю «Гриффиндору» еще пятьдесят баллов.
Гермиона закрылась локтями; Гарри заподозрил, что она разрыдалась. Гриффиндорцы чуть не лопнули от счастья – они поднялись на сто баллов!
– В-третьих… мистер Гарри Поттер, – продолжил Думбльдор. Повисла мертвая тишина. – Его выдающееся мужество и хладнокровие приносят «Гриффиндору» еще шестьдесят баллов.
Овация была оглушительной. Тот, кто, надрывно визжа, был еще способен считать, уже понял, что у «Гриффиндора» теперь четыреста семьдесят два балла – и они сравнялись со «Слизерином». Они разделят кубок. Эх, если бы Думбльдор дал Гарри хоть на один балл больше!
Думбльдор поднял руку. В зале постепенно воцарилась тишина.
– Храбрость бывает разная, – улыбнулся Думбльдор. – Нужна невероятная отвага, чтобы встать на борьбу с врагами, но не меньше силы потребно, чтобы выступить против друзей. Поэтому я присуждаю десять баллов мистеру Невиллу Лонгботтому.
Человек, случайно оказавшийся за дверями Большого зала, вполне мог подумать, что там произошел взрыв – так заорали за столом «Гриффиндора». Гарри, Рон и Гермиона ликовали вместе со всеми, а Невилл, от потрясения белый, исчез – столько народу бросилось его обнимать. Он еще ни разу не получал для своего колледжа ни одного балла. Гарри, не переставая вопить, ткнул Рона под ребра и показал на Малфоя – тот остолбенел в ужасе, будто на него наложили полный телобинт.
– И это означает, – провозгласил Думбльдор, перекрывая невообразимый гвалт, ибо и «Хуффльпуфф», и «Вранзор» торжествовали падение «Слизерина», – что нам пора сменить декорации.
Он хлопнул в ладоши. В мгновение ока зеленые драпировки сменились алыми, а серебро – золотом; огромная слизеринская змея исчезла, и ее место занял могучий гриффиндорский лев. Злей с жутковатой натянутой улыбкой пожимал руку профессору Макгонаголл. Он перехватил взгляд Гарри, и тот сразу понял, что любви к нему у Злея не прибавилось ни на йоту. Но Гарри не тревожился. Казалось, в следующем году все будет нормально – нормально по меркам «Хогварца», естественно.
То был лучший вечер в жизни Гарри – лучше выигрыша в матче, и лучше Рождества, и лучше нокаутирования горного тролля… Он никогда ни за что не забудет этот вечер.
Гарри и не помнил, что еще должны объявить результаты экзаменов, но их объявили. К великому удивлению и Гарри, и Рона, они оба сдали довольно неплохо, а Гермиона, разумеется, оказалась лучшей среди первоклассников. Даже Невилл переполз в следующий класс: хорошая оценка по гербологии перевесила чудовищную по зельеделию. Все рассчитывали, что из школы вышвырнут Гойла, который был столь же туп, сколь и гнусен, однако и он все сдал. Обидно, но, как сказал Рон, даже в мечтах не стоит наглеть.
И вот гардеробы вдруг опустели, вещи сложились в сундуки, жабу Невилла изловили в углу туалета, а ученикам раздали напоминания о запрете колдовать на каникулах («Я всякий раз надеюсь, что про них забудут», – грустно вздохнул Фред Уизли). Огрид рассадил первоклассников по лодкам и переправил через озеро; они уселись в «Хогварц-экспресс», болтая и смеясь, а пейзаж за окном становился все зеленее и опрятнее; жуя всевкусные орешки, они проезжали мугловые городки; снимали колдовские одежды и натягивали куртки; и вот наконец подъехали к платформе девять и три четверти на вокзале Кингз-Кросс.