Мятежница

Как будто доверял Крис не больше, чем она матери или отцу в шестнадцать. Если так, тогда у полковника есть все основания для недоверия. Первым выходом за пределы участка «короткого поводка» стало сопровождение колонны арендованных автобусов и фургонов. Крис поинтересовалась у Томми, не желает ли он отправиться на встречу батальона Горцев, и тот с удовольствием ухватился за эту возможность выбраться из гаража. Крис поинтересовалась и у полковника, есть ли у него такое желание.

— Кто едет на переднем сиденье? — спросил полковник, не отрываясь от отчетов, раскиданных на столе.

— Пара наемных стрелков, охраняющих столовые, — сегодня снова почти весь личный состав базы уехал доставлять продукты фермерам.

— Ты намереваешься начать войну или что-то еще, что увеличит количество бумаг на моем столе?

— Нет, сэр. Определенно нет, сэр. Слово энсина, сэр. Нет, слово энсина Лонгкнайф, сэр, — улыбнувшись, поправилась она.

— Потеряйся, — проворчал полковник и, подумав, добавил: — Но оставляй за собой хлебные крошки. Я хочу, чтобы к ужину ты вернулась.

— Да, сэр, — отсалютовала она. Ответный салют и вовсе можно было классифицировать как военную честь.

Оба корабля появились из-за туч почти одновременно. Крис только головой покачала. Шли бок о бок, сложно с ними придется. По коллекции выбоин взлетно-посадочная полоса Олимпии даст любой другой приличную фору, так что садиться в таком режиме форменное самоубийство.

Судя по всему, пилот одного из спускающихся аппаратов, единожды взглянув на полосу, пришел к такому же выводу. Он прибавил тяги и ушел в облака. Пилот другого аппарата рискнул, сел, и проехал, огибая самые большие выбоины, так что посадка прошла более-менее плавно. Он уже подруливал к парковочному месту за номером один, когда приземлился второй аппарат. Не желая промокать, Крис ждала в автобусе, наблюдая, что будет происходить дальше. Как только второй аппарат занял второе парковочное место и замер, оба одновременно опустили кормовые люки, превращая их в трап.

Двое мужчин в клетчатых килтах и высоких пушистых шляпах бодро вышли на трап и прошествовали к краям люка. Потом донеслись весьма интересные звуки.

— Что эти женщины делают с бедными кошками? — донесся по связи голос Томми.

— Будь осторожен с теми, кого ты назвал женщинами, — отозвался полковник, по ходу дела, отслеживая разговоры по радио.

— И эти бедные кошки, которых ты пожалел, называются волынками, — добавила Крис.

— Я думал, вы, санта-марианцы, вышли из кельтов, — сказал Хэнкок. — Только не говори мне, что не знаешь, что такое волынка.

— А она разве пережила голодные годы, когда мы еле выживали? — сказал Томми самым грубым тоном, такого раньше Крис от него не слышала. — И разве мы каждый день не благодарим Иисуса, Марию и Иосифа за эту маленькую благодать?

— Я думал, что отправляю тебя с Олимпика, потому что ты слишком тесно связан с одной персоной из семейки Лонгкнайф. Энсин Лиен, ты не переживешь этой ночи.

— Я должен бояться мужчин в юбках?

— Дам из ада, — Крис помнила кое-что из истории. — Сейчас, Томми, мальчик мой, тебе стоит убраться на базу... — тут и без того сильный дождь выбрал именно этот момент, чтобы стать еще сильнее, — или можешь на двух автобусах подъехать ко второму посадочному модулю, — Крис посмотрела на водителя рядом с собой и та тронула автобус. — Я свои три автобуса подведу к первому. Не волнуйтесь, полковник, мы справимся со всем деликатно.

— И почему это я начинаю сомневаться в определении слова «деликатно», когда оно звучит от Лонгкнайф? — вздохнул полковник. — Хэнкок, конец связи.

Крис не обратила внимания на последний вопрос полковника. Водитель вывела автобус на посадочную площадку и остановилась у подножия трапа первого посадочного аппарата.