Голос летел, как ветер, что чайки на крыльях приносят с севера, ветер, что чешет спину о базальтовые колонны на Дороге Великанов, а потом стелется над холмами и тревожит руины, пока наконец не теряется среди извилистых улочек Дублина.
И все это ради него!
— Значит…
Прежде чем рассыпаться в прах, он успел ей улыбнуться.
…Мистер Томпсон ползком добрался до стола и, не в силах подняться, качнул его за ножку. Упала коробка, которую он тут же раскрыл, вытащил заветную банку и отхлебнул, едва не расплескав ее содержимое. Его чуть не вывернуло, но чем больше он пил, тем слаще становилась кровь. Опорожнив банку, он даже облизал горлышко и начал пальцами собирать кровь, размазанную по стеклу, но в комнату ломились соратники. Пришлось захлопнуть коробку и поспешить к двери, на ходу вытерев окровавленные руки о балдахин.
Мужчины перепугались не на шутку, однако мистер Томпсон сумел их успокоить. Да, они оказались правы. При первом же удобном случае упырь кинулся на него. Повезло, вовремя вытащил револьвер. Нет, цапнуть упырь не успел. Сами поглядите.
Как бы то ни было, он ничем не напоминал бледное создание ночи. На щеках играл румянец, и мистер Томпсон казался счастливым безмерно.
Единственное, о чем он жалел, так это о том, что не успел отведать шампанского.
Уже не хотелось.
Глава 27
Протяжно застонав, Эвике поднялась на локте и села на матрас. Когда ложилась спать, второпях забыла развязать чулки, обувь же оставила, чтобы не замерзнуть, а теперь пришла пора расплачиваться за такую небрежность. Ноги гудели. Казалось, что вены вот-вот лопнут, и Эвике, приподняв нижнюю юбку, распустила подвязки чулков, впившиеся в кожу чуть выше колен. От подвязок остались глубокие борозды. Сняла она и ботинки, что было не так уж просто, учитывая размеры ее живота, и попыталась пошевелить пальцами ног. Они набухли, как виноградины, каждое движение отдавало колкой болью. Прежней прыти у нее не осталось, и если понадобится пустить в ход осиновый кол…
Обернувшись, она встретилась глазами с вампиром, который успел проснуться и подпирал дверь. Ждет, поди, когда она еще выше юбку задерет. Радуется дармовому развлечению, предвкушает сытную трапезу. Она стянула его рубашку и, скомкав, швырнула ему. Пусть подавится своим благодеянием.
— Чего вы пялитесь? — спросила она грубовато. — А еще из благородных. Не стыдно?
Вампир начал одеваться, но от волнения все никак не мог попасть в рукав.
— Ну за что мне такое, а? — распалялся он. — Каюсь, убивал людей, но мало ли кто людей убивает. И рыцарем я был не то чтоб образцовым, но кодекс чести ни разу не нарушил… Так почему именно меня заперли в одной камере с бабой? Тьфу! Я ведь даже думать толком не могу, настолько вы мне мешаете! Правду говорят, от женщин все зло!
— Врете! — взвилась Эвике, глядя на него снизу вверх. — Зло — оно само по себе. Просто с появлением женщины иногда становится ясно, что зло уже было с самого начала! Так можно ли винить женщину, если она попросту привлекла к нему внимание?
— Не перечьте мне, мадам! Для споров с мужчиной у вас умишка не хватает!
— А вы раз такой умник, так давно бы вытащили нас отсюда!!
— Да как я нас вытащу, как, если я по рукам и ногам стянут цепями?!
— Нет на вас никаких цепей, глаза, что ли, протрите!