— Кстати, ты о ком? Кто там на уолтеровских ушах повис?
Эвике перестала радостно улыбаться. Она подошла к Гизеле настолько близко, насколько позволял выпиравший живот.
— Нужно было сразу тебе рассказать, но я все собиралась с духом, — зашептала она. — Мы с тобой больше не должны видеться. То есть, еще как должны, но не здесь. Потому что капкан останется капканом, даже если украсить его омелой. Это все, что я могу рассказать. Просто в другой раз давай встретимся в кофейне. Или в пассаже. Или на той же выставке. Не приходи сюда, пожалуйста.
— Что? Эвике, милая, ты с ума сошла? Я не понимаю… Что-то случилось? Уолтер запрещает тебе иметь подруг? Или…
Обе одновременно повернулись к двери, в которую кто-то молотил. Прижав палец к губам, Эвике подкралась поближе и спросила.
— Друг или враг?
— Опять твои шпионские игры, — прозвучал усталый голос Уолтера.
— Ты постучался неправильно.
Слышно было, как мистер Стивенс шаркает ногами за дверью.
— Я жду.
Последовала серия коротких стуков, пауза, и снова три стука.
— Так-то лучше, — проворчала его женушка, отпирая дверь.
Уолтер был бледен, как снег. Но не как лондонский снег, который падал сероватыми хлопьями, а как свежевыпавший снежок на горных вершинах.
Особенно мистера Стивенса удручало, что Фанни с Бертой улизнули слишком быстро, а сам он не успел вытребовать обратно свой кошелек. На извозчика пришлось занимать у мисс Маллинз. Пустяк, но неприятный осадочек остался. А уж увиденное на улице и вовсе повергло его в уныние.
— Здравствуй, Гизела, — с выстраданным спокойствием он поклонился вампирше. — К тебе там посетительница. Стоит у наших ворот.
— Уолтер, я так рада тебя видеть! Неужели Берта пришла сюда? Как мило! Почему ты не позвал ее?
— Потому что это не Берта. Какая-то другая… дама. Она оторвала чугунный цветок от ограды и гадает на нем «любит-не любит.» Она просила сообщить тебе, что ты восхитительна. Давай уже, иди к ней поскорее.
— Ой.
Гизела села на стул и прижала шляпу к груди.
— Могу я попросить у вас политического убежища?