— Так и буду.
— Нельзя так, Боря, — сказала Наина Иосифовна. — Ты заболеешь.
— А я уже.
— Что уже?
— Заболел.
— Что у тебя болит? Опять сердце?
— Сердце. И душа. Душа у меня болит! — на глаза Бориса Николаевича снова навернулись слёзы.
Наина Иосифовна переглянулась с дочерью.
— Папка, ну хочешь, мы тебе сюда завтрак принесём? — ласково спросила Татьяна. — И покормим?
— Не хочу я есть, — угрюмо сказал Борис Николаевич. — Противно на еду смотреть даже.
Наина Иосифовна с дочерью отошли в сторонку и стали тихо перешёптываться.
— Может, врача к нему вызвать? — обеспокоено спросила Наина Иосифовна.
— Мама, кого?! Психиатра из районного психдиспансера? Это тебе не кремлёвские врачи. Станет известно всей квартире, а значит, и всем остальным. Попадёт в газеты. Ты можешь себе представить, что будут писать газеты? Что столько лет страной управлял психически больной человек!
— Что ты, Танюша, это невозможно! — испугалась Наина Иосифовна.
— Я попробую навести свои старые связи, — предложила Татьяна. — Если ещё кто-то уцелел и не откажется от нас. Может быть мне удастся найти толкового врача.
На том и порешили.
Через некоторое время Борис Николаевич стал нехотя подниматься. Наина Иосифовна, услышав возню мужа, обрадованно спросила:
— Боря, тебе уже лучше?
Борис Николаевич, не отвечая, нашарил босыми ногами тапочки и направился к двери.
— Боря, ты куда, в туалет? — заискивающе снова поинтересовалась Наина Иосифовна. Она подбежала к мужу, сняла со стены висящий на гвозде возле двери приобретённый вчера у Софокла стульчак и протянула Борису Николаевичу: — Возьми вот.