— И у Сашки — менеджеры. И мои — не от станка. И вообще — ты хоть одного человека знаешь у нас во дворе, который работает у станка и называется пролетарием? А? Не знаешь? Потому что у нас — будущее. А в будущем эти — под землей. И поэтому днем никому не мешают. Ночью же выбираются наружу, и там уже держись!
— Так ты намекаешь…, - протянул Сашка.
— Никаких намеков, пацаны! Муркоки там, самые настоящие муркоки! И они по ночам тут лютуют всяко!
Пиво ли ударило в голову молодежи, гормоны ли, или просто так работает групповое сознание, но как-то вдруг шумно стали обсуждать уже на полном серьезе, в какое время эти самые подземные вылазят наружу, почему взрослые о них никогда не говорят (из боязни или скрывают от подрастающего поколения, или вообще сами не знают, как животные какие-то), кто хранит секрет этих выходов из подземелья…
Ну и решили, в общем.
В десять часов вечера и ноль минут Мишка сидел на той же скамейке и ждал с некоторым нервным напряжением. Через пять минут пришел Витька и похвастался фонариком. Большой, на четыре батарейки. Как дубинка. У Мишки фонарика не было. Зато он взял отцовскую бейсбольную биту. В бейсбол тот никогда в жизни не играл, но биту возил всегда с собой в машине. А когда ставил автомобиль на стоянку, забирал ее с собой домой.
Посидели еще пять минут. Потом Витька позвонил Сашке и услышал ленивое, что он уже не хочет, и все это фигня, а даже если и не фигня, то у него, у Сашки, дверь сейфовая, а в компьютере новая игра, и пошло оно… И так далее. Не пацан, мол, маленький, на разводки глупые вестись.
— Сдрейфил, — сказал Мишка.
На самом деле, он тоже дрейфил. То есть трусил. Но не показывать же другу Витьке. Тем более, Сашки нет — что теперь, Витьке одному на муркоков идти? Дружба — это ведь такая вещь… Поэтому Мишка встал со скамейки, махнул пару раз битой, а потом сказал:
— Ну, чо, пошли тогда.
И они пошли. Очень осторожно. Оглядываясь, чтобы никто не подобрался сзади. Дойдя до этой непонятной постройки со стенами, расписанными синим морем и розовым восходом, стали прислушиваться, прижимаясь ухом к дверям — настоящим воротам — крашенным просто серым.
— Рано еще, — сказал Витька. — По правилам всё должно начинаться в полночь.
Мишка тоже это знал. Но до полночи было далеко. А еще было не совсем понятно: вот они дождутся сегодняшней полуночи, распахнутся открытые изнутри двери, хлынут на улицу эти самые «муркоки»… И что тогда?
— Так мы-то — что делать будем? — спросил он.
И тут сзади рявкнул грубый голос:
— Стоять, бояться, дубинку кинь, руки на голову!
И включился яркий свет.
Кто бы не выполнил? Стояли. Боялись. Все, что в руках — выронили. Руки за голову заложили. Жмурились от света в лицо.
— Вот ты смотри, а ведь не обманула старая. Точно какие-то тут лазят… Чего ищем ночью? Каких приключений? А? Здоровья стало слишком много? Потерять хотите?
Подошли двое в черном. Смотрели с интересом. Большие, взрослые, пахнущие потом и табаком.