Отраженное мироздание. Тринадцатый воин

22
18
20
22
24
26
28
30

– Да вот, думаем, как хорошо, что мы именно на Куликово поле идем! – фальшиво улыбаясь, сказал Вотзефак.

К полудню чувство голода стало невыносимым, а вокруг была только унылая степь. Из птиц – только вороны, да и все равно есть их не очень хотелось.

– Жаль, что среди нас нет охотников! – пожаловался Соломон. – Так ведь и загнуться можно!

– И пить охота! – добавил Офзеринс. После этого высказывания пить захотелось всем без исключения.

– Офзеринс – сволочь! – объявил Вотзефак, садясь на большой камень. Остальные расположились вокруг и задумались.

– Момент первый, – сказал Соломон. – Где взять поесть? Момент второй – где взять попить? Ваши предложения?

Предложений не поступило. Соломон загрустил. Толя глядел в небо, на кружащего там черного ворона. Мрачная птица хищно поглядывала на сидящих внизу путников и явно тоже очень хотела есть. Толя, не долго думая, взял свой автомат и прицелился. Громкая очередь разорвала тишину. Все, кто сидел – а сидели все – подскочили. Через секунду на землю шлепнулись останки ворона.

Толя толкнул Вотзефака:

– Сходи, глянь, утка ли это?

– Анатолий, вы дебил! – торжественно произнес Соломон.

– Да, отдай-ка лучше свой автомат… Кармэну, – посоветовал Вотзефак. – Не ожидал я от тебя такой измены!

– Да с удовольствием! – Толя кинул автомат механику. – Мне как раз надоело его носить!

Страсти улеглись, и все снова сели вокруг камня. Разговор не клеился. Всеми овладел мощный сплин.

– Мишут, может, споешь чего? – предложил Толя.

– Лом, – кратко ответил Мишут.

– Давай! Так ведь с тоски можно загнуться!

Мишут без особого энтузиазма взял свою гитару, подрегулировал струны и начал исполнять:

Синее море, только море за кормой…

– Заткнись про море! – застонал Вингер. – Разве не понятно, что пить охота?

Мишут послушно замолчал и положил гитару на землю рядом с собой. Толя готов был поклясться, что он сделал это все специально, чтобы не петь дальше.

Рели надоело сидеть, и она отошла на несколько шагов, раздраженно пиная камушки. Толя задумчиво проводил ее взглядом, и опять в его памяти всплыл образ смущенной, растерянной, но счастливой Вероники. В тот момент, когда он пригласил ее в кино…