Он с тем же успехом мог бы поговорить с глухим, поскольку Пирс наносил удар за другим и вот! – мертвая летучая мышь упала на стойку прямо перед доктором Абарисом.
Мистер Пирс убрал метлу, и могло показаться, что он чувствовал себя настоящим героем. Но доктор Абарис подобрал мертвую летучую мышь, наморщив свое круглое, лоснящееся лицо, вынул носовой платок, завернул в него трупик мыши и положил в карман. Потом он повернулся к Пирсу – на лице у него появилось выражение, от которого у меня мороз по коже прошел. Тут доктор и говорит: «Теперь, молодой человек, вы
«Да? – ответил мистер Пирс. – Вы что, хотели бы, чтобы эта тварь тут летала? Они отвратительны».
Доктор Абарис не сказал ни слова. Он просто встал, заплатил за выпивку и вышел, и я думаю, что увидим мы его здесь теперь не скоро, очень не скоро. Я сказал мистеру Пирсу: «Послушайте, молодой человек, возможно, вам позволяют разбрасывать вещи и ломать все вокруг в этом итальянском притоне за углом, но мы в баре Гавагана такого не потерпим».
Тут он покраснел и заявил, что скорее помрет, чем снова вернется сюда, на эту вшивую свалку – именно так он выразился. Мистер Пирс допил остатки своего «Lonacoming» и направился к двери, затем передумал и вместо этого удалился в мужскую комнату. Мы, возможно, еще немного побеседовали о случившемся, но именно тогда пришел мистер Джефферс и привел нескольких приятелей; я занялся ими и выбросил из головы юного мистера Пирса. Я решил: если он никогда не вернется, мы просто избавимся от ужасного хама и мерзавца – пусть даже бар Гавагана лишится одного клиента. Я не видел, как он выходил из мужской комнаты, и когда я сам позднее зашел туда, мистера Пирса там не оказалось, и я решил, что он, должно быть, проскользнул мимо бара, когда я, нагнувшись, колол лед или занимался чем-то еще.
На следующий день, в пятницу, я как обычно занимался делами. Уже пробило девять, в баре было много народа, и тут дверь мужской комнаты распахнулась и появился Пирс, на лице которого было написано удивление. Я мог поклясться, что не видел, как он входил в бар, особенно после случившегося днем раньше. Я решил, что наглости ему не занимать.
Он подошел прямо к бару и сказал: «Я хочу двойной “Lonacoming”».
Ну что ж, я человек благодушный, что было, то прошло. Если б я относился к жизни иначе, то не стоял бы за стойкой в баре Гавагана. В общем, я налил ему выпить и ничего не сказал. Он взял стакан и проговорил: «Что вы тут за шутки вытворяете?»
Голос у него был такой противный, что я потянулся за своей дубинкой. Но вслух ему ответил: «Самое лучшее виски, лучше вы в целом городе не найдете».
«О, это, – сказал он. – Да я не о выпивке». Тут он показал на календарь, висящий на стене; листки я каждый день отрываю, чтобы все знали, какое число. «Сегодня двадцать седьмое».
«Вовсе нет», – ответил я, достал вечернюю газету и показал ему, что уже двадцать восьмое.
Его как будто по лицу ударили. «Ерунда какая-то», – проговорил он и направился к телефону, чтобы позвонить.
Через несколько минут он вернулся. «Я потерял целый день своей жизни, – сообщил он, – и моя девчонка заважничала, потому что я ее подвел». Тут он опять заказал себе двойной «Lonacoming» и принялся за выпивку.
Я слышал уже немало его рассказов о девчонках, еще один я слышать не хотел, так что присел за стойкой в ожидании следующих заказчиков, но уголком глаза посматривал на Пирса. Я вот что скажу: весь его задор куда-то пропал, он казался спокойным и приличным, каким и подобает быть клиенту в баре Гавагана, и виски подействовало на него не сильнее, чем содовая шипучка. Через некоторое время он опять отправился в мужскую комнату.
К тому времени помещение заполонили посетители, и у меня не было возможности проследить за Пирсом, но как только я выполнил все заказы, то направился в мужскую комнату. Там было пусто; в баре Гавагана не осталось никаких следов мистера Пирса. И он уж точно не мог выйти через дверь; я за ней следил.
В следующий раз он появился два дня спустя, тридцатого, после обеда. Мой сменщик сказал мне об этом, когда я заступал на работу ближе к ночи. Я ничего не сказал про то, как исчез этот Пирс, потому что Гаваган старается поддерживать в заведении порядок, ему подобные происшествия не нравятся. Но сменщик сам меня предупредил насчет парня, который выпил четыре или пять порций «Lonacoming» и выскочил, не заплатив. Он описал мне этого субъекта, оказавшегося очень похожим на Пирса.
«Вы видели, как он выходил из мужской комнаты?» – спросил я.
«Да, видел, – ответил мой сменщик, – и он глаз не отрывал от часов и от календаря, пока выпивал. В последний раз его видел, когда он возвращался в мужскую комнату».
«А он не был похож на пьяного?» – спросил я.
«Если бы он был пьян, я бы не стал его обслуживать в баре Гавагана. Ходил он, как судья, а стоял прямо, как полицейский-регулировщик».
ebooksa