Монстр довольно кивнул головой и убрал щипцы от истерзанного Петиного хозяйства.
– Вот, так бы сразу. Я, понимаешь ли, терпеть не могу лохов, которые решают в партизана поиграть. Ты либо партизан, и тогда уж терпи все пытки до конца, но рта не раскрывай, либо лох трусливый, а тогда и выделываться нечего. Логично ведь?
– Да, да, логично, – глотая слезы, закивал головой Петя, решивший соглашаться со всем, что скажет этот монстр. И говорить ему только правду, о чем бы тот ни спросил.
– Вот, что я говорил, – обратился монстр к своему подельнику, который держал в руках керосинку. Та освещала дощатые стены какого-то то ли сарая, то ли погреба. Помещение было небольшое, не содержащее ни одного окна.
– Самое главное, это наладить контакт, – продолжил излагать монстр. – Найти, так сказать, общий язык. А для этого необходимо выяснить, с кем ты имеешь дело. И нет для того лучшего средства, чем зажим мошонки в клещи.
Петя видел по лицу худенького мужчины с керосинкой, что он не согласен с монстром и не одобряет его методов. Но возражать ему он не стал.
– Ну, друг Петя, – вновь обратился к нему монстр, – нет ли у тебя желания поговорить?
– Есть, – быстро ответил Петя.
– Прекрасно, прекрасно. А разговор у нас с тобой, друг Петя, будет непростой. Это, не побоюсь этого слова, самый важный разговор в твоей жизни. Понимаешь, о чем я?
Петя понимал. Прекрасно понимал. Лучше, чем ему хотелось бы.
– Я все скажу! – пропищал он.
– Скажешь, скажешь, – заверил его Цент. – Все скажешь. И начни-ка вот с чего: поведай мне, друг Петя, знаком ли ты с девушкой Машей?
Затем Цент стал описывать эту самую девушку, и Петя быстро понял, что речь идет о Маше, которую спасли от мертвецов Виталик и Костик.
– Да, да, я ее знаю, – быстро сказал он. – Она сейчас в нашем лагере. Она….
– Тсс! – прервал его Цент. – Вот тебе еще один добрый совет – отвечай только на те вопросы, которые задают.
А затем, дабы закрепить урок, вновь пустил в дело щипцы. Петя кричал и плакал, чувствуя, как его мужское начало превращается во что-то непоправимо бесформенное. Он с мольбой уставился на худого мужчину с керосинкой, но тот лишь отрицательно мотнул головой, давая понять, что не в силах ничем помочь ему.
– Мне так жаль, – чуть не плача, признался Владик, наблюдая за муками несчастного паренька. – Я этого не хотел.
Цент убрал щипцы, но Петя еще целую минуту после этого не мог остановить льющийся изо рта крик. Щипцы-то ушли, а вот боль осталась.
– Ну, все, все, – ласково сказал монстр. – Хватит уже кричать. В этом погребе акустика, как в Большом театре.
Петя с немалым трудом сумел заставить себя закрыть рот. Между ног пульсировала острая боль, которая явно свидетельствовала о том, что отцовскому капиталу нанесен немалый урон. Петя забеспокоился о том, сможет ли он стать папой. А затем, словно опомнившись, забеспокоился о другом – сможет ли он вообще кем-либо стать? Каковы его шансы покинуть этот погреб живым?