Страшный крик разнесся над лесом, эхом прокатившись по зарослям, а затем стремительно оборвался. И более уже не звучал.
А спустя полчаса из лесу вышли двое – огромный бородатый мужик, густо перепачканный чужой кровью, и невысокий щуплый мужчинка, на чьем бледном лице ярко алели набухшие прыщики. Они неспешно двинулись через поле в сторону лагеря. Здоровяк какое-то время вертел в руках трофейный топор, украшенный замысловатым скандинавским орнаментом, затем, найдя оружие слишком легким для своих могучих рук, небрежно бросил его в траву. А прыщавый мужчинка, вздрагивая и всхлипывая, пытался понять, сможет ли он заснуть в ближайшую неделю, и если сможет, не сведут ли его с ума неизбежные ночные кошмары.
18
Машка чувствовала себя брошенной. Казалось бы, только что вокруг нее увивались поклонники, наперебой пытаясь ублажить и исполнить любое ее желание. И вот все куда-то делись. Она осталась одна. Дошло до того, что ей самой пришлось вставать, идти к повозке и брать оттуда зонтик, которым она укрылась от палящих лучей солнца. Захотелось выпить чая с конфетами, и она уже открыла рот, чтобы приказать милым мальчикам подать ей требуемые блюда, но вспомнила, что рядом никого нет. Самой же кипятить воду и заваривать чай было слишком лениво. Машка продолжила валяться на одеяле, подперев спину подушками и раскрыв над головой зонтик. Мысли о тяжелой женской доле лениво ворочались в ее голове. Как же трудно в непростое нынешнее время отыскать большую и чистую любовь. Только-только что-то начинает наклевываться, а потом глядишь, и ничего-то уже и нет.
Машка уже почти задремала, когда услышала поблизости голоса. Услышала, и узнала их. Она быстро отбросила зонтик, раскидала подушки, сползла с одеяла и развалилась на голой земле, приняв самый несчастный вид, какой только могла.
– Вот оно, логово злодеев, – услышала она ворчливый голос Цента.
– Только бы с Машенькой все было хорошо, – простонал Владик.
– Я здесь! – жалобным голоском позвала Машка.
Первым к ней подбежал Владик, упал перед возлюбленной на колени, и сквозь слезы прокричал:
– Машенька! Ты жива! Ты не ранена?
– Нет, кажется, – простонала та с таким видом, будто и сама была не уверена.
Появился Цент. Тот был взъерошен и весь в крови. В чужой крови. Но это Машку не удивило. Он часто пачкался содержимым чужих вен.
Окинув Машку оценивающим взглядом, Цент спросил:
– Жива?
– Пока что да, – ответила та.
Цент помешкал, затем поинтересовался:
– Надругались?
На Машкином лице отразилась невыразимая тоска, и она вымолвила с плохо скрываемым сожалением:
– Не успели.
– Ну, и слава богу, – повеселел Цент.