— А вы не знаете, куда?
— Нет, не знаю, — старушка пошла своей дорогой.
Доктор подозрительно посмотрел ей вслед, но в авто вернулся. Закурил.
— Да уж, да уж, — выкинул окурок и… рука потянулась к бардачку, где лежала книга. Манящее изумрудное мерцание наполнило салон, сладкие стоны полились в уши как ангельская музыка… Задумчивость на лице Бутербродова сменилась умилением. Андрей Васильевич прижал книжицу к груди, нежно её поглаживая.
— А… ах, — постанывала книжка.
Громкий стук по стеклу прервал соитие. Андрюха обратил испуганное внимание на боковое окно:
— Шеф, довези до Центра, полтораста дам, — проговорил молодой парень, с наколкой «Зина» на пальцах. — Очень надо свалить из райончика!
— Садись! — доктор отогнал наваждение, решительно суя книжку назад в бардачок. — Мне как раз в Центр и надо.
***
Халюкин, в полном прокурорском облачении, находился в своём кабинете, за рабочим столом. Напротив — толстая баба с пышной белокурой причёской и при густом макияже.
— Во сколько вы услышали это матерное слово, Жаннетта Петровна? — вдумчиво спрашивал Халюкин.
Баба немного подумала и стала рассказывать, активно жестикулируя:
— Начало пятого… да — да, потому что незадолго перед этим, четырёхчасовалый гудок на фабрике прогудел.
Очкарик склонился над протоколом, записывая.
— Знаете, товарищ прокурор, мне его рожа сразу не понравилась! Типичная уголовная харя: сросшиеся брови, подбородок такой тупой… и башка лысая! Я ещё подумала…
Хлопнула дверь кабинета. Дамочка прервалась и оглянулась. И расплылась в широкой улыбке:
— Андрей Васильевич!.. Вы меня, конечно же, помните…
У Халюкина при виде Бутербродова волосы полезли ввысь.
— Идите отсюда, Жаннетта Петровна, — быстро сказал гинеколог. — Мне с зампрокурора надо поговорить!
— Вообще-то, я уже месяц как прокурор, — вслух сказал Халюкин.