— «Имя, сестра, имя!»
— Сами увидите. А то вдруг я не на того думаю.
— Горе пришло на наши земли!
Симрик подпрыгнул, разроняв половину содержимого своих рук и карманов. Катька с Даником дружно посветили: перед их убежищем стояла завернутая в простыню Аллочка Максимова с чулком, нет, целлофановым пакетиком на голове. Она смутилась, сняла пакетик, но, понуждаемая чувством долга, еще раз пискнула, заглядывая в малинник:
— Горе пришло на наши земли… ой, на ваши.
И Максим, и Катька с Даником со вчерашней ночи уже привыкли к людям в простынях и испугались не слишком.
— Кыш, кыш, — замахал Симрик рукой. — Ты нас демаскируешь.
— Так я должна. Горе пришло!..
— На наши земли, — сказали сыщики хором. — Мы поняли уже. Ты кто?
— Привидение. Я всем должна говорить… то есть, кричать, что горе…
Даник, шипя, выпутался из колючих зарослей, приобнял Аллу за плечики и легко развернул:
— А вон те, возле нашего домика, еще не знают, что оно пришло.
(Там как раз загнездились «ливни».)
— Правда? — даже в темноте было ясно, что Аллочка краснеет.
— Иди и им скажи. Они обрадуются.
— Правда? А то меня все прогоняют.
— Еще бы… — роясь в траве под кустами, начал Макс. Даник показал ему кулак.
Аллочка побежала, развевая простыней. Это было жутковатое зрелище.
— Все, горе точно пришло на их земли, — хихикнула Катька, слыша завывания Аллочки впереди.
— И что ты там все ищешь? — она ловко нырнула в крапиву и ногой вытолкнула перекрученную грязную тетрадку: — Она? Та гадость, с которой ты все время удалялся на пленэр? Ну, тогда я знаю. Именно ее Ируська свистнула.