— А вас как зовут? Меня Лиля, можно Лили или Лилья.
— Матхе́й, — поклонился домовой, — к вашим услугам, лирра. А это внуки мои, Пе́тас и Фе́дас.
Мальчишки, робко улыбаясь, поклонились, не выпуская из рук простыню.
— Очень приятно, Матхей. У вас сегодня много работы будет, мы во всех комнатах обыск проводили.
— Да знаю я, лирра. Но это хорошо, плохие это предметы были, черные, злые. Хорошо, что нашли.
— О, — я приподняла брови, — так вы знали про них? А почему никому не сказали?
— Не имеем права. Мы в дела смертных не вмешиваемся, мы по хозяйству.
— Ясно. — Я помолчала. — Матхей, а можно я вас попрошу рассказывать мне, если вдруг что-то подобное случится в моей комнате? Ведь если это моя прямая просьба, то вы уже имеете право.
— Ну… Могу и рассказывать, — пожал он плечами.
— Спасибо. Мне трудно здесь. Все начиналось, как прекрасная сказка, а теперь мне уже совсем невесело, на меня все девушки ополчились. — Я прошла и села в одно из кресел. — Матхей, вы присаживайтесь.
— Да вы не расстраивайтесь, лирра. — Домовой плюхнулся в кресло напротив меня. — Вы что же думаете, такое в первый раз? Да каждый отбор творится демоны знает что. То стекла битого в обувь друг другу насыпают, то платья режут, то слабительного в кувшин…
Я вытаращилась на него:
— А почему же лерд Адриэн и лерд Рэмир ничего не предпринимали?
— А зачем им? Сами они расследованием не занимаются, им бы от девушек поскорее избавиться, а девицы, что подлянки друг другу устраивают, никому не жалуются. А то нажалуешься, что у тебя платье порезано, а выяснится, что давеча сама краску несмываемую в шампунь сопернице подлила. — Матхей захихикал, а его мальчишки прыснули от смеха в кулачки.
— Жесть… — покачала я головой. — И что, так всегда?
— А как же! Или, например, мыльце какое подкинут, после которого соперница пятнистая становится, как мересе́нь[19].
— Мересень? А это еще кто?
— А это кошка такая большая — шкура рыжая, в черную пятнышку.
— Ого, серьезно!
Домовой молча кивнул.