А потом…
Алина поцеловала горячую шагрень драконьего века, шепча что-то бессвязно-порывисто-сладкое – и дракон взорвался.
Взорвался в самом прямом смысле слова – полыхнуло оглушительное золотое пламя, от которого не было ни жара, ни звука; просто на миг ослепило и заложило уши. Тело дракона подсветилось изнутри багряным огнем – и разлетелось во все стороны комками горячей живой плоти, осколками чешуи, мертвыми парусами погибших крыльев.
Мастер Войны в своем первозданном виде, нагой, весь покрытый кровью и слизью, как новорожденный младенец, рухнул на колени перед Алиной, лихорадочно вцепляясь ладонями в ее бедра. Длинный глухой стон утонул в ее подреберье; девушка растерянно смотрела, как дрожит и выгибается худая спина, оплетенная анатомически прорисованными мышцами.
Она осторожно коснулась его лба, отводя от лица мокрые, спутанные глянцево-черные волосы.
Его глаза были закрыты, веки чуть трепетали, напряженная линия скул выдавала намертво стиснутые зубы.
Она прижала пальцы к его губам.
– М-мастер…
Он медленно открыл глаза в мокрых, ярких ресницах. Широченные зрачки медленно пульсировали в белых радужках.
– Это…
Она с удовольствием прикоснулась к нему ножкой.
– Да.
Он поднялся и выдохнул ей в губы:
– Полетаем?
– Я больше не могу-у… – захныкала Алина.
Уперлась ладошками в горячие плечи Мастера Войны, но оттолкнуть не смогла.
– Я устала, правда.
Он чувствовал, как дрожит под ним ее тело. Он – чувствовал.
– Я там, в Москве, разозлилась сильно, – тихо сказала она, обнимая его. – Разозлилась, решила стать… воительницей, как бы, ну…
Мастер Войны смотрел на нее сверху вниз, очень внимательно. Алина смутилась.