— Знаешь, — продолжал мистер Зверь, — меня посадили в одиночную камеру в Олденгейтской тюрьме. Восемь шагов вдоль, четыре шага поперек. «Не тесновато? — спросил тюремщик. — Не переживай. Это ненадолго». — Но на взятку все-таки оказался падок, старый хрен. Вот я его и подкупил.
— Ты что, припрятал золотишка?
— Нет, Черный. Капитаны, арестовавшие «Врага», обчистили нас до нитки. Даже Гнуса обобрали, а уж он-то золото знаешь где спрятал? В подошвах сапог. Но я-то давным-давно припас кое-что на черный день. Знал, что он когда-нибудь наступит.
Оказывается, много лет назад мистер Зверь зашил три золотых мухура прямо под кожу левой руки, чуть ниже подмышки, а четыре испанских серебряных реала — в левую ногу, под колено.
— Поболело немного, потом прошло. Дело стоящее. Я всегда знал — эти денежки мне пригодятся.
В крошечной камере мистер Зверь разрезал кожу там, где много лет назад ее заштопал хирург, достал один мухур и отдал его тюремщику.
— Этот мерзавец взял его и сделал всё, о чем я просил.
— И что же это?
— Я просил бутылку вина. И привести священника — покаяться в грехах. Облегчить душу перед смертью.
Мистер Зверь очень твердо объяснил, какое именно вино ему нужно и какой священник.
— Красное, крепкое, желательно из Калифорний. А священник должен быть представительный. Тощих задохликов мне не надо. Мне для беседы нужен взрослый человек, повидавший жизнь, вроде меня. Телом крепкий и не дурак выпить.
Тюремщик расстарался на славу. Вскоре в камеру ввалился священник — большой, лохматый, и внутри у него уже явно плескалась пара бутылок.
— Выяснилось, что он в молодости тоже успел в тюрьме побывать. Промышлял грабежом, обчищал дома. Но потом понял: кривая эта дорожка. И стал святым отцом. Ну, мы опрокинули стаканчик-другой, и я попросил его помолиться. Когда он закончил, я возьми да пристукни его по голове. Он так и осел на пол, грациозный, как устрица. С улыбкой на устах. С вином в животе и добротой в душе. Понимаешь, Черный… он был очень похож на меня.
Зверь снял со священника одежду, напялил на него свои грязные пиратские шмотки и натянул на лицо драную шляпу. Сам же облачился в наряд священнослужителя.
— И Библию прихватил. А недопитое вино ему оставил.
Мистер Зверь позвал тюремщика и вышел, делая вид, что страшно огорчен грехами пленника. Прикрыл лицо чистым (почти) носовым платком священника и долго бормотал, что, дескать, «сыт по горло» печальными признаниями морского разбойника — теперь его целый год будут мучить кошмары. Тюремщик заглянул в камеру и увидел полупьяного пирата, лежащего на полу в обнимку с бутылкой вина. Так что он выпустил на свободу настоящего Зверя. В коридорах и у ворот пирата тоже никто не остановил.
— Пришлось отдать за это мою любимую шляпу, — пожаловался мистер Зверь Черному Хвату. — Оставил ее священнику. А она мне очень нравилась! Потом прочитал в газетах — нет, вру, попросил мне прочитать, — что в назначенный день меня повесили вместе со всей командой Голди. Я долго гадал, вздернули преподобного или нет, но дней через десять повстречал его в Бартерсайде. Значит, на моем месте болтался кто-то другой, или они просто сбились со счета. Знаешь, этот Олленгейт — никуда не годная тюряга.
Опустел и второй кувшин.
Зверь вошел в «Оптеку» и вернулся с двумя кувшинами — один был с выпивкой, другой с соком папайи. Теперь они смешали себе коктейль. И Зверь продолжил рассказ.
— Так я стал ландонским священником. Представляешь, Хват? И дела у меня шли неплохо. Потом я связался с ААПППЧХИ.
ebooksa