Мистер Дак улыбнулся, и улыбка его таяла, как сахарная вата.
Джим втиснулся в бетонный пол ямы, и стал похож на карлика, Уилл сжался и сделался лилипутом, и оба выжидающе смотрели вверх.
— Сэр, — сказал мистер Дак, — неужели мое воодушевление кажется вам нервозностью?
Отец Уилла заметил, как мускулы на его руках напрягались и опадали, корчились, словно шипящие гадюки, сплетенные в клубок, и хотя и нарисованные тушью, но наносящие злобные и ядовитые удары.
— Одна из этих картинок, — растягивая слова, сказал мистер Хэлоуэй, — похожа на Милтона Блумквиста.
Мистер Дак сжал кулак.
Ослепляющая боль ударила в голову Джима.
— Другая, — отец Уилла старался говорить по возможности мягко и вкрадчиво, — на Эвери Джонсона.
Ох, папа, подумал Уилл, ты молодчина!
Разрисованный Человек сжал другой кулак.
И тут же голову Уилла словно сдавили в тисках, он едва не завопил от боли.
— Оба мальчика, — закончил мистер Хэлоуэй, — недавно уехали в Милуоки.
— Вы, — холодно сказал мистер Дак, — лжете.
Отец Уилла вполне правдиво изобразил, что шокирован подобным утверждением.
— Я? Вы полагаете, я решусь испортить торжество будущих призеров?
— Дело в том, — сказал мистер Дак, — что десять минут назад мы узнали имена мальчиков. И мне просто захотелось еще раз проверить.
— И какие же это имена? — недоверчиво спросил отец Уилла.
— Джим, — ответил мистер Дак, — Уилл.
Джим скорчился в темноте. Уилл зажмурился и втянул голову в плечи.
Лицо отца Уилла можно было бы сравнить с прудом, в который бросили два темных каменных имени, и они утонули без малейшего всплеска.